Флорообраз во французской литературе XIX века. С. Г. Горбовская

      54

      «Характерная для эпохи Просвещения установка на широкое распространение научных знаний, искусство популяризации, которым блестяще владели и корифеи просветительской мысли – Вольтер, Дидро, Бюффон, – и писатели второго ряда вроде неутомимого Фонтенеля, оказали заметное влияние на перестройку жанровой системы, прочно отработанной в классицистической поэтике XVII в. Система эта в своем первоначальном виде была замкнутой и избирательной как в смысле тематики, так и в смысле поэтической формы. Она утверждала обособленность эстетической сферы и ее приоритет над другими областями духовной деятельности. Этот постулат был впервые поставлен под сомнение в конце XVII в. во время знаменитого “Спора древних и новых”, отголоски которого ощущались на протяжении всего последующего столетия. Идея прогресса, целостное восприятие развития человеческой цивилизации и культуры, выдвинутые в этом споре Шарлем Перро, утверждали равноправие художественного творчества, научных знаний, технических изобретений и прикладных ремесел. Сумма этих позитивных достижений человеческого духа была объявлена мерилом и в области искусства и служила главным аргументом “новых” в ниспровержении авторитета “древних”». (Жирмунская Н.А. Жак Делиль и его поэма «Сады» // Делиль Ж. Сады. Л: Наука, 1987. С. 178).

      55

      М. В. Разумовская в книге «Бюффон-писатель» указывает, что, по подсчетам Даниэля Морне, проанализировавшего каталоги 500 частных французских библиотек, труд Бюффона в тот период занимал по популярности третье место после «Словаря» П. Бейля и сборника стихов Клемана Моро. Разумовская М. В. Бюффон-писатель. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997.

      56

      Разумовская М. В. Указ. соч. С. 131–148.

      57

      Влияние «Естественной истории» Бюффона на «Письмо о слепых в назидание зрячим» отмечалось неоднократно (см., напр.: Roger /. Diderot et Buffon en 1749 // Diderot Studies: Vol. 4. Genève: Droz, 1963. P. 221–236; Vartanian A. From deist to atheist // Diderot Studies: Vol. 1. Genève: Droz, 1949. P. 46–63).

      58

      Разумовская М. В. Указ. соч. С. 73.

      59

      Barat Е. Le style poétique et la révolution romantique. P. 49.

      60

      Pуссо Ж.-Ж. Избр. соч.: в 3 т. М.: Гос. из-во худ. лит., 1961. Т. 2. С. 405.

      61

      Лукьянец И. В. «Мечтатель» в творчестве Руссо и Дидро // Другой XVIII век / отв. ред. H. Т. Пахсарьян. М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2002. С. 75–82.

      62

      В автобиографическом произведении «Исповедь» (1765–1770), где также встречаются неоднократные доказательства его пристрастия к гербаризации, наблюдению за цветами и травами, в шестой книге, Ж.-Ж. Руссо, рассказывая о днях юности, проведенных на лоне природы в атмосфере подлинного счастья с Луизой де Варане, вспомнил случай тридцатилетней давности. Прогуливаясь с молодым философом в швейцарском предместье Шарметты, госпожа де Варане заметила распустившийся барвинок и в восторге воскликнула: «Вот барвинок еще в цвету!» «Я никогда не видел барвинка, – писал Руссо, – но не нагнулся, чтобы разглядеть его, а без этого, по близорукости, никогда я не мог узнать, какое растение передо мной. Я только бросил