Жизнь как жизнь. Александр Арсентьевич Семёнов

сразу из парилки бежал к реке и со всего маху бросался в холодную воду. Теперь уж до реки не допрыгать.

      – Тятя, ты всё напарился? – спросили подбегая к бане дочери.

      – Да уж, нахлестались. Сейчас мы со Стёпкой домой потопаем. А вы сперва возьмите вёдра, да водички холодной из речки принесите. А то я почти всю на себя вылил, кипятка в котле много – на всех хватит. А что мать не идёт?

      – Сказала – следом придёт.

      Последними шли в баню Лёшка с Василком, если Мишку на улице вылавливали, то и его с собой тащили. Париться он не любил, посидит, попотеет, отдерёт цыпки с рук и ног мочалкой, обольётся водой и все дела.

      После бани все вместе чаевничали. На стол водружался медный пузатый самовар, на конфорку ставился заварной чайник, гранёные стаканы с блюдцами каждому. В сахарнице сложены горкой большие куски сахара, а рядом щипцы для колки. На тарелке баранки, либо пирожки с картошкой. Пили долго. Из стаканов чай наливали в блюдца и с фырканьем втягивали в себя горячий напиток. Разговаривали. Потом старшие дети вдруг разом подрывались:

      – Куда, сумасшедшие?

      – К окулиничевой избе – там сегодня посиделки.

      – И я с вами! – заверещал Стёпка.

      – Дома сиди! Мал ещё! Подрастёшь, пойдёшь.

      – Не долго загуливайтесь! Завтра все по брусёну пойдём. Поспела уже.

      Последние слова матери были сказаны в пустоту. Головы детей промелькнули под окнами, и след их простыл.

      – Мама! А я по брусёну пойду?

      – Пойдёшь, Стёпа. Только вот пещерок маленький надо на повети найти.

      – Я сейчас слазаю, поищу.

      У акулиничевой избы на лужайке собралась большая толпа молодёжи и подростков. Девчата сидели на вынесенных из дома скамейках, ребята стояли кучками, рассказывали байки. Ждали Славку-гармониста. Уж и гонца за ним послали. Наконец-то! Славка, в сопровождении посыльного, вывернул из Домничева переулка. Девки зашевелились, освобождая в центре скамейки место для гармониста.

      – Славка! Ну, что же ты так долго! Мы уж все ноги отсидели.

      Славка ничего не ответил. Снял с плеча гармонь, уселся поудобней, пробежал по ладам пальцами.

      – Эй, Славка! Давай сормача!

      Гармошка с переборами заиграла и пошла плясать губерния. Первыми выскочили на круг девчонки, затопотали, пока молча без припевок. Так всегда было пока кто-то не осмелится первой спеть частушку.

      Славка играл, рвал меха, на секунду останавливался, для начала запевки, и опять бежал пальцами по клавишам. Тут с приплясыванием в круг выскочил Сашка Савинов и началось:

      «Моя милка чай не пьёт,

      Конфеточки не кушает –

      Приложила к …… радио,

      Сидит, да слушает.»

      Гармонист передёрнул меха, гармошка рявкнула:

      «Девки наши, дайте Яше –

      Яша тоже хочет ….

      Если Яше не дадите,

      Яша может умереть!»

      И тут Машка Потапова остановилась напротив Сашки, прибоченилась и дождавшись музыкального такта, выдала:

      «Мой