Камо грядеши. Анатолий Агарков

ведь я полагал: какие-то сокровища духа. И, тем не менее, дело обстояло именно так.

      То, что раньше не вызвало бы и тени улыбки, сейчас показалось смешным гомерически. Я громко расхохотался своему открытию, и от меня шарахнулись две случившееся поблизости малярши с окраски.

      Вот это уже интересно: вкалывай-зарабатывай, а бабы сами тебя найдут. А я-то бездарный полагал, будто во мне присутствует некий шарм, способный привлечь, если не всех, то многих женщин – искренних, преданных, любящих. Но ведь в таком противопоставлении заключена невыносимая истина: женщина – тварь продажная! С какой стати ей любопытен мой внутренний мир? Была бы квартира, машина, а остальное…. пусть будет, что есть.

      От отвращение к бабам я застонал.

      Полно морочить себя самого – любви нет и быть не может: если хочешь счастья в браке, оставь свой внутренний мир в каком-нибудь мусорном баке. «Хлюзд отхаренный в туза», увлекший мою жену, единственно в чем превосходит меня, так это в зарплате. И разве я могу обвинять Ляльку, если она отказывается видеть во мне достойного ей мужчину? Помнится, она упрекала скудность наших доходов: «Вот Саша Лазарев (есть такой родственник) после смены калымит – крыши битумом заливает». А я что ответил? «Так карьера не делается, дорогая». Но что же я могу предложить ей сейчас взамен зарплаты слесаря-сборщика Куликова? Себя самого? Так был уже – и не потянул.

      Я вышел из цеха в калитку служебную, сел на лавочку для курильщиков. Невыносимая духота – капли пота между лопатками сбились в ручей. Чувствовал себя разбитым, подавленным – впрочем, в последнее время это постоянное мое состояние. Дым сигареты казался кислым. Оцепенело застыло звездное небо. Утомленной утробой вздыхали цеха огромного завода. Рядом с урной увидел дохлого желторотика – должно быть, выпавшего из гнезда. Одному Богу известно, зачем птицам жить в таком жутком месте – но летают, чирикают. Однажды до смерти напугала летучая мышь, коснувшаяся волос на макушке тонкими прозрачными крыльями. К слову сказать: в мире подлунном столько страданий – для чего мы вообще просыпаемся по утрам?

      «Хлюзда» на участке я не приметил. Представил Ляльку в его объятиях и почувствовал слезы на щеках. Вспомнился недавний ее звонок:

      – Мыгра, я плачу.

      – Значит, не я один….

      Говорят, что Бог не подвергнет тебя испытанию, которое ты не смог бы вынести. Но в таком случае встает вопрос – а зачем Бог вообще заставляет человека страдать?

      Говорят, время лечит. Но это неправда. Время уходит, а боль не проходит – боль никогда не пройдет….

      Закрыл глаза и увидел Ляльку. Вспомнил волосы, губы, тонкий запах ее духов…

      Внезапно почувствовал укол в левой половине груди, онемение рук – наверное, приступ. Боже, у меня сейчас будет сердечный приступ – в двадцать-то восемь лет! Попытался сосредоточиться на чем-то, чтобы забыть о боли – вдох-выдох. Встал, присел – вдох-выдох. Наклонился – вдох-выдох. Мельницу руками – вдох-выдох….

      Постепенно боль отступила. Только руки словно