Распятые любовью. Михаил Александрович Самарский

визгливо вскрикнул Сергей. – При чём тут растоптать? Я же не виноват, что… что ты… это… что ты пидором в зоне жил… что…

      – Не виноват! – перебил я. – Но наверняка знаешь, что такое беспредел…

      – А ты это сейчас к чему говоришь? – спросил Сергей. – Хочешь сказать, что тебя по беспределу опустили? Маме расскажи, может, она тебе и поверит. Кстати, привет тебе от Кости Шамана.

      Почувствовав, как по спине сбежала струйка пота, я понял, что сыну известны все подробности случившегося.

      – Лихо тебя обработали, – хладнокровно ухмыльнулся я. – Ну, что ж, тебе решать…

      – Конечно, мне, – сказал Сергей, – ты, например, как бы поступил на моём месте? Промолчал бы? А ты не подумал, что я скажу братве?

      – Ах, вон оно что! «Братве»? – передразнил я его. – Да ты, смотрю, в блатные подался?

      – Эй, мужики, – напомнила о себе Галина Ивановна, – так вы можете внятно сказать, что происходит или так и будете загадками говорить?

      – Мать, – воскликнул сын, – ты серьёзно не понимаешь, или под… наивную девочку ко…

      – Не смей так с матерью разговаривать! – повысив голос, оборвал я. – Совсем распоясался, – и, обращаясь к жене, добавил: – Галина, я не хотел затрагивать эту тему, но так получилось, – он тяжело вздохнул и добавил: – я в колонии жил среди опущенных…

      – Это как? – разинула рот жена. – Опущенные – это кто?

      – Ну, как кто? – развёл руками я, мысленно подбирая нужные слова. – На воле их называют голубыми, в лагере – пидорасами.

      – Ну? – воскликнул сын, обращаясь к матери. – Теперь ты поняла?

      – Что? Что я должна понять? – испуганно спросила мать.

      – Как что? – развёл руками сын. – То, что наш папа… это… ну, в общем… голубой.

      Галина Ивановна не сразу нашлась, что сказать. Минуту спустя она поднялась со стула и подошла к мужу:

      – Это правда, Боря? – спросила она дрожащим голосом.

      – Что именно?

      – Ну, что ты этот, как его, голубой?

      – Мама, пойми ты, наконец, – не дожидаясь моего ответа, выпалил сын, – наш папа не просто голубой, а гребень, то есть петух, и в зоне он жил в петушатнике среди пидоров.

      – И что с того? – ответила мать. – Какая разница, где он там и среди кого жил? Сейчас он живёт дома. Он после этой колонии тебя уже родил и вырастил. Почему ты сейчас об этом вспоминаешь? У нас здесь не колония, и не тюремные порядки. Твой отец уже двадцать пять лет на свободе, у нас скоро серебряная свадьба.

      – Мама, – возразил сын, – ты понимаешь, что я не имею права сидеть с ним за одним столом. Если мои друзья узнают, меня самого опустят…

      – Это что же за друзья у тебя такие, – перебила Галина Ивановна, – если они могут тебя… тебя.., – она не решилась произнести слово «опустить», но продолжила: – и за что? За то, что ты с родным отцом за одним столом обедаешь?

      – Нормальные друзья! – ответил сын. – Просто такие законы…

      – Какие законы? – возмутилась мать. – Ну, какие законы? Что с тобой, сынок? Ты с кем связался? По каким-таким законам ты живёшь?

      – В