Нарушитель. Повести. Анна Калаур

7. Кухня

      С ещё, казалось бы, далёких советских времён известно, что кухня – это типичный рассадник конфликтов. И это понятно, кухня имеет ограниченные размеры, в газовой плите работают только две конфорки. Поэтому человек, поставивший что-то готовить на двух конфорках или даже на одной, уже преступник. Мойка только одна, поэтому возле неё неимоверная толкотня. Самое ужасное, так это то, что кухонные перебранки, в 99 % случаев вызывают не смех, а слёзы, разочарования, и выражение: „Мама роди меня обратно. Что делается”.

      В обеденное время, Аня подогревала себе какой-то суп в миске, непонятно из чего приготовленный, и чтобы дело было быстрее, на другую конфорку она поставила чайник. На кухне не присутствовало больше никого, и можно было не стоять в очереди и не вести сражений за конфорки. Анна, как ни в чём не бывало, помешивала суп, вдруг, на кухню зашла высокая девушка, одетая по последней моде, с акриловыми ногтями. Отставила с конфорок всё, что грела Аня, выключила газ и стала перед ней, сложив руки.

      – Ну и? – растерянно спросила Анна.

      – Убирайся отсюда! – высокомерно ответило существо модельной наружности.

      – Ты же не греешь ничего, и кухня эта общая. И никуда я не пойду, – спокойно, с достоинством ответила девушка.

      – Ах это кухня у неё общая. А место под солнцем, общее?! Нет!! Оно одно. А то нарисовалась, красота, раскрасавица!!! Я самая лучшая, я самая красивая, я самая умная, а вся общага, универ, преподы – моя свита, и вы мне не должны мешать!!! Бог – он такой придурок, если он есть конечно; зачем было создавать столько много людей?! Народ – это пыль на моих сапожках, грязь на моих белых ручках!!! И вас приходится постоянно смахивать, – на её морде блестела злостная ухмылка, и резким движением руки, это недоразумение смахнуло тарелку прямо со столика. Суп оказался на полу, а жирные и горячие капли вмиг отпечатались на Анином халате, ударившись об стенку, зазвучало железо. Не помня себя, девушка толкнула соперницу и мигом направилась в свою комнату, надев что попало и схватив свой пропуск в общежитие, она выбежала из этой обители зла. Девушка не требовала от себя невозможного – она не могла сдержать слёз. В голове её происходило, чёрт знает что: страх перемежёвывался с мыслями о самоубийстве, о том, что она нелюбима и никому не нужна. Она никого не видела и не слышала, она брела туда, не зная куда, и хотела найти то, не зная что. Анна шла вниз по проспекту Ватутина, абсолютно и безоговорочно подчиняясь закону всемирного тяготения. Слёзы заливали глаза в прямом смысле этого слова, ей было уже всё равно куда идти, зачем. И хорошо, что её не сбила машина.

      – Дура, куда ты прёшь!!! – выразился водитель, но девушка не слышала уже и этого, голова была забита своим. И если обычно, она на красный свет не перейдёт дорогу никогда, даже когда никого нет, то тут девушка забыла эти правила. Было ей всё равно, что подумают люди, а важно одно – бежать, бежать куда ноги несут.

      И ноги принесли её на берег реки пятой категории загрязнения (дуже брудна[5]) Кальмиус. И несмотря на то, что беспорядочно росли камыши и пахло

5

Очень грязная.