Год красного петуха. Книга вторая. Сергей Виноградов

костлявая старуха

      Притащилась. Вдруг за мной?

      Шепчет ласково на ухо:

      Не пора ли в мир иной?

      И за плечи обнимает —

      Так пойдёшь со мной иль что?

      Тут душа моя немая

      Отвечает: Ни за что!

      Рассердилась бабка сильно,

      Я ж испуганно молчу…

      Ты же, старая, бессильна,

      Если сам не захочу!

      Шепчут губы мои тихо…

      Так её! – кричит душа —

      Поищи другого психа,

      Мы же нынче без гроша.

      Нам на жизнь никак не сбиться,

      А на что же хоронить?

      А на что отпеть, напиться,

      Ты нам сможешь объяснить?

      Смерть вошла, похоже, в ступор —

      Я богатого найду,

      Ну, а ты, запомни, глупый,

      Будешь звать – я не приду!

      Кровь и надежда

      В божьем храме всё, как прежде,

      Свечи у икон горят,

      О любви и о надежде

      Говорят всё, говорят,

      А за стенами бушует

      Вольный ветер октября…

      И куда теперь спешу я?

      В храм? На митинг? Может зря,

      Окунувшись в непогоду,

      И судьбе поддавшись вдруг,

      Я иду с толпой народа

      Замыкать свой личный круг —

      Круг судьбы, чтобы остаться

      Там, на площади лежать…

      Если честно разобраться,

      Надо было в храм бежать,

      Но душа туда не хочет,

      Очень хочет посмотреть,

      Как сегодняшнею ночью

      Кто-то должен умереть…

      Умерла страна. Россия.

      Но чему  тогда я рад —

      Как из храма выносили

      Бога в тёмный Петроград?

      Как толпой его хулили?

      Как его распяли вновь?

      Как ворота в ад открыли,

      Превратив надежду в кровь?

      Вновь октябрь. Но всё иначе.

      Тот же храм. И тот же я…

      К Богу всё вернулось, значит?

      Только бы опять не зря…

      Арифметика

      Так, кто же мы? Нули и единицы.

      И в своей массе мы, увы, нули,

      А единицы царствуют в столице

      От наших нулевых проблем вдали.

      Но кто они без нас? Никто они!

      Им плохо без нулей, как и без власти.

      Чем больше нас, тем радостнее дни

      У единиц. И в этом всё их счастье.

      Признаемся, и мы без единиц

      Не значим ничего, хотя нас много…

      Им, значит, править. Нам же падать ниц —

      Такая арифметика у Бога…

      Наша память коротка

      Чёрный ворон в небе белом

      На полях кровавый снег

      И душа кружит над телом…

      Это всё – двадцатый век.

      Это всё в забытом прошлом.

      Лишь могильные кресты,

      Те, что снегом припорошены,

      Вне привычной суеты,

      Помнят всех из тех, убитых.

      Наша ж память – коротка…

      Жаль, конечно, тех, забытых.

      Хорошо, что нет пока

      Новых