Год красного петуха. Книга вторая. Сергей Виноградов

про то, как мамы слёзы льют

      По всем убитым в этой страшной бойне,

      В бессмысленной до ужаса войне…

      И кто кого окажется достойнее —

      В сомнениях моих судить не мне.

      Мой комсомол

      Сегодня комсомолу-старичку

      Девяносто девять —

      Слава и почтение!

      С ним  повидали много  на веку,

      Но я давно своих болячек пленник…

      А  он, как и Ильич,

      Всегда живой!

      В свои девяносто девять —

      Вечно юный

      И вечно молодой,

      А я – седой…

      Мне по годам его не переплюнуть.

      До возраста его

      Мне не дожить,

      А, может быть,

      Стремиться и не надо.

      Мне надоело

      Партиям служить,

      Жизнь превращая

      В шоу на эстрадах…

      Мой комсомол

      Живёт со мной во мне

      И, слава Богу,

      Из ума не выжил.

      Но, если и служил —

      Своей стране…

      …Хоть той страной

      На старости унижен.

      Обманщица зима

      Белый снег, как летний ливень,

      Вдруг обрушился с небес…

      Отчего же я счастливый

      И какой мой интерес?

      Интерес простой – дождался

      Наконец-то я зимы!

      Вот он – снег! Он здесь остался

      Среди серости и тьмы

      Долгой осени проклятой.

      Побелил вокруг дома.

      Много радости ребятам

      Неожиданно зима

      Принесла ноябрьским утром.

      Только снег тот был – вода…

      Словно не было, как будто,

      И не будет никогда

      И ни снега, ни зимы…

      А её так ждали мы!

      Такое было время

      Такое время. Открываем монументы

      Не палачам, а жертвам. Октября.

      И вспоминая страшные моменты,

      Кого-то проклинаем снова. Зря.

      Но вряд ли мы найдём успокоение,

      Своей душе, её разворошив…

      Быть может, и найдём, но на мгновение,

      Свой страшный и ненужный суд свершив.

      Над кем же суд? Над прошлым или будущим?

      И в назидание кому? Самим себе?

      И возведя стену, кому послужим,

      Оставив новый шрам в чужой судьбе?

      В судьбе не палачей. Лишь их потомков,

      Тех, кому жить ещё и жить и жить…

      Но список жертв, прочтя в лицо им громко,

      Мы прошлое не сможем завершить.

      Сегодня нам нужны совсем не стены,

      А скорбь оставив лично для себя,

      Должны мы примириться непременно,

      Россию нашу общую любя.

      И палачи – они ведь тоже жертвы,

      А жертвы – палачей бы извели…

      Такое было время. Все мы смертны.

      И так мы сделали уже всё, что смогли.

      Итог столетия

      Мы не умеем жить по середине,

      Любовь и ненависть – вот наши два крыла.

      Россию почитаем, как богиню,

      И тут же