Дать Негру. Леонид Нетребо

способности, и тогда, возможно, стать стезей к победе над тем, кем он сейчас является, а точнее – к возвращению в себя».

      Осознание высокопарности не работало на разрушение плана. Значит, либо он сошел с ума, либо все то, что задумал, не безнадежно. Очень хотелось верить во второе. И Жорж верил.

      Каким будет наказание автобусного щипача, Жорж еще не представлял, но наличие отрицательного героя – мерзкого персонажа всех времен и народов – явно облегчало его будущую сценическую задачу. При этом он прекрасно знал, что сама по себе примитивная антитеза «белое и черное» еще не залог легкой роли…

      …Он как бы вынул из древнего шкафа старый инструмент. Сдул пыль, проверил, – цел. Тронул струны, – требуется настройка. Инструмент тонкий, поэтому настройка продлиться не час, не день, не даже неделю. Ради бога, пусть на это уйдет весь его месячный отпуск. Он не постоит за временем и трудами. Зато придет миг, когда он сыграет свою партию без фальши.

      Сейчас прозвонит будильник, и Жорж приступит к настройке.

      Этого отпуска ждала вся семья. На юг, к белым теплоходам, к шипенью волн. Но утром Жорж возвестил: ему необходимо остаться. Он сказал это тоном, который сразу лег в русло последних удивлений жены. Раньше о таком повороте не могло быть и речи, но сейчас по всему было ясно, что вопрос решен и происходит лишь констатация этого решения.

      – Жоржик, – сказала жена печально, приблизившись вплотную, – не обижайся… за вчерашнее.

      – Я не обижаюсь.

      Они оба, – он грустно, она виновато, – улыбнулись двойственности сказанного: чему обращены слова? – краже кошелька? выданному женой «диагнозу»?

      Жена почти засмеялась, следующая фраза получилась воркующей:

      – С тобой происходит… нечто. Да, так верней, – нечто. Хорошо. Но не придется ли потом жалеть?

      – Наверное, ты не о том думаешь, – сокрушенно вздохнул Жорж, разведя руками, неуверенно полагая, что сейчас уместно было бы обнять жену, погладить по волосам, поцеловать в висок, как это он часто делал в молодости. А еще, особенно после свадьбы, он часто подхватывал ее, как ребенка, на руки, и, смеющуюся, кружил по комнате, пока не выбивался из сил. И ведь все по-прежнему: она так же хрупка, а он достаточно могуч, чтобы…

      – Возможно. – Жена, опередив, сама протянула руку к его щеке и осторожно погладила. – Ты плохо побрился… Только все же я уверена: в любом случае пауза пойдет тебе на пользу. А значит…, – в голосе жены опять прозвучали привычные нотки уверенного, покровительствующего слушателю человека, – а значит и всем нам. – Она указала глазами на детскую комнату, где обитали их дети-погодки – сын и дочь.

      Супруга оборачивала дело так, как будто Жоржу относится только идея, но решение принадлежит ей. Делала она это торопливо и неловко, отчего обоим стало несколько неуютно.

      Пусть так, подумал Жорж и сказал, что подумал:

      – Пусть так. Не обижайся, – Жорж покосился на детскую комнату, – не обижайтесь. –