Земля. Елена Крюкова

заклубились гуще, и дверь отворилась.

      Далеко на улице, в селе, сухо, глухо и обреченно застучала колотушка ночного сторожа.

      (любовь Земфиры Зариповой и Власа Ковылина. Спиридон меж ними)

      Всему селу известно было всё про Земфиру Зарипову и Власа Ковылина.

      Осуждали Власа: ишь, старый до молодухи охоч!

      Оправдывали Власа: жёнка в гражданскую сгибла, да мужик-то ещё крепкий.

      Кое-кто догадался, что сынок Власа Игнатьича, Спиридон, на красивую башкирочку заглядывается.

      Осуждали Спирьку: и что у батьки зазнобу отбивает?!

      Оправдывали Спирьку: парень-то молодой, в самом соку, с девками крутить нельзя допрежь свадьбы, так надо молодушку найти. Вот Зёмка, она свободная! Девка свободная? Или баба?

      Все сходились на том, что, по всему видать, Зёмка баба.

      О прежней жизнёшке Зёмы мало кто знал.

      А кто знал, тот молчал; или уехал из Караваева; или помер уже.

      Влас ходил к Земфире по ночам. Ночь глубокая, Волга за буграми посверкивает под одинокой луной. Луна одинока, а Земфира уже нет.

      Обнимались, как в последний раз.

      А кто видел, как Спирька к Зёмке ходил?

      Никто.

      И когда ходил?

      Ни ночью, ни средь бела дня никто походы те не уследил.

      Влас дрожал, когда к избе Земфиры, как кот, подбирался. Сердце из груди выпрыгивало.

      Тихо, тише ты, шептал он бешеному сердцу, ну што ты так-то бесисся, серце безумно. Успокойси, щас ты, серце глупо, иё, родименьку, узришь-услышишь и ко груди притиснешь!

      Шел, ветки хрустели под сапогами.

      И никто не видал, а сам он, Влас Игнатьич, только и увидал, как в ночи, будто другой осторожный, хищный кот, шел-пробирался к Земфириной избе тот, другой. Во мраке Влас не различал лица.

      Кто? Не давала ночь ответа.

      Влас затаился. Ветки перестали хрустеть. Пригнулся. И на корточки присел. За ветвями.

      Чужой мужик внезапно шагнул в полосу лунного света, и Влас чуть не закричал, и рот успел себе прикрыть, крепко зажать ладонью: мертвенный лунный свет озарил лицо Спирьки, сына его родного.

      Спирька крался к Земфире. Что уж тут говорить. Вот она калитка, вот она дверь.

      Вот уже Спирька всходит на крыльцо и осторожно, кулаком, в дверь стучит.

      По спине Власа тёк ледяной пот.

      Сейчас откроет! И что дальше случится?

      Он не знал; и никто не знал; а Бог в небесах знал. Да молчал.

      Дверь тихо отворилась. На пороге стояла Земфира.

      Влас напряг слух. Губы Земфиры шевельнулись. Она говорила.

      Затылок Спирьки маятником мотался перед ней.

      Влас сжал кулаки и зубы. Он молился Богу, чтобы не броситься вперед, как зверь, и не задушить Спирьку.

      Войдет?! не войдет?!

      Вдруг Спирька попятился.

      Земфира стояла в дверях, как нарисованная умелым богомазом на длинной большой доске.

      Потом Спирька вдруг кинулся к ней. Обнял крепко.

      Влас простонал и не слышал, как он стонал.

      Земфира и Спиридон стояли, обнявшись.

      Влас