Бомба в голове. Виктор Голубев

всю правду. Её не знаю даже я. А между мной и вами есть ещё определённые люди, которые крайне не заинтересованы в утечке важной информации. Для них ситуация в какой-то момент вышла из-под контроля, и они хотят знать, в чём прокол.

      Учёный был прав. В сложившейся ситуации Виталию не следовало бы углубляться в поиски преступника. Или преступников. Но, чёрт возьми, зачем он тогда нужен?

      Ему не раз приходилось ходить по грани, добывая информацию сверх лимита, но выдавая в свет значительно урезанный, поверхностный материал, не касающийся серьёзных лиц и их делишек. Оттого за ним и закрепилась репутация маститого профессионала, говорящего правду всегда выборочно, строго под роспись своего шефа. Тот иногда даже не подозревал, какого опасного сотрудника держит в своём штате. Даже тому, в ущерб собственному самолюбию, Виталий никогда не выкладывал все данные, самое важное и опасное оставляя при себе. Но это важное не пропадало даром, не хранилось где-то в тайнике до лучших времён, на какой-то чёрный день. Виталий использовал его по-другому: он основывал на нём свои методы ведения «деликатных» разговоров. Забавно было наблюдать, как у какой-нибудь важной птицы отвисала пачка и тупился взгляд, когда в приватной беседе Виталий намекал на имеющийся в его кругах достойный компромат на интервьюируемого или его доверенных лиц. Человек становился при этом намного сговорчивее, а его правда уже не представляла из себя обычную лапшу на уши.

      Теперь же область расследования и люди, с ним связанные, были совершенно не в его теме. Интуитивно Виталий чувствовал, что заходить в опасную трясину не следует – засосёт намертво. Однако очевидно и то, что ему дают определённую свободу действий, свою нишу деятельности, а затем сведения, добытые им собственными усилиями, попросят, очевидно, выложить на стол: все без остатка, вплоть до запятой. Глеб Борисович, конечно же, не прост. Этот жук сам его использует. Вопрос, похоже, только в том, до какого момента он будет Виталия прикрывать, если придётся копнуть – случайно или намеренно – слишком глубоко.

      Дождь усилился, насытив парк мягким убаюкивающим шумом. Белёсая дымка закрыла отдалённые окрестности, с крыши беседки полилась вода. В какой-то миг Виталия охватила печаль, превращающая разговор в оду странствий. На несколько секунд он потерял нить беседы, однако вернулся к разговору, заметив, что физик за ним наблюдает.

      – Вы знаете, что Белевский о вас далеко не лучшего мнения? – спросил Виталий.

      – Это неудивительно. Я со всеми ругался, и ему от меня доставалось. Видите ли, если не поддерживать вверенное вам подразделение в тонусе, оно превращается в болото, какие бы сильные умы его не составляли.

      – Вы жёсткий человек?

      – Оптимальный. Хотя я вспыльчивый. Что касается работы, я не люблю волокиту и халтурщиков, поэтому я всегда видел в действиях подчинённых больше недостатков, чем их было на самом деле. Но такова общая специфика управления, иначе будут управлять вами.

      Наверное, он посчитал эту мысль решающей. Что-то, но надо было сказать