Бомба в голове. Виктор Голубев

потрясённый его скорым преображением. Одно дело рассказы лечащего врача и совсем другое личные впечатления.

      – Я люблю дождь, – продолжал Канетелин. – На душе как-то тихо и спокойно… И не выходят на улицу всякие уроды.

      – Себя вы, конечно, к их числу не относите.

      Захотелось вдруг осадить его. Виталий почувствовал, что тот как-то сразу начал доминировать, что было и неожиданно, и несколько задевало самолюбие журналиста. Блеск умных глаз физика отбросил последние сомнения в его полной вменяемости.

      – Да, представьте себе. И это удел немногих. Тех, которые наслаждаются в одиночестве, поскольку получать удовольствие в толпе – это выглядит не просто нелепо, это дико, я бы даже сказал, безнравственно.

      – Почему?

      – Потому что вся индустрия развлечений работает только на толпу, и она воспитывает стадные инстинкты, стадное мышление. Она губит лучшие качества людей.

      – Может быть, просто не развивает? – Виталий поднялся в беседку и присел напротив больного.

      – Именно губит. Я сужу по себе. Меня стала раздражать толпа: отчаянно, невыносимо – в юности я таким не был. Тогда я думал, что каждый всё равно индивидуален, со своим собственным набором чувств. А теперь вижу, что все люди с отштампованными мыслями, с примитивными знаниями и восхищаются всякой чепухой.

      – Вы хотели со мной о чём-то поговорить.

      Виталий намеренно не стал с ним церемониться, дав понять, что собственные проблемы обитателя клиники его мало интересуют. В конце концов могло быть и так, что больной элементарно соскучился по интересному собеседнику, поскольку доктор Захаров ему изрядно надоел. Но Канетелин не обиделся – во всяком случае, так показалось. Он будто и не услышал реплики журналиста, хотя дальше развивать свою мысль не стал.

      – Белевский умел ценить прекрасное, – устало заявил он. – Вы это знаете. Вы ведь были с ним хорошо знакомы?

      – Он был моим лучшим другом.

      – Другом это здорово… – Канетелин тоскливо уставился в пол. Через несколько секунд он продолжил: – А мне он был лучшим помощником в работе. Скажу прямо, кроме меня и руководства нашего центра он один владел всей информацией по проекту, о котором вы, наверное, уже слышали.

      – Да, я наводил соответствующие справки.

      – Я это предполагал. Скажите, насколько вы верите в то, что причиной гибели Олега Белевского вместе с кучей народа явилась его профессиональная деятельность?

      Виталий насторожился. Наверное, физик действительно знает такое, чего не знает никто. И здесь любая его оговорка, любая мелочь может иметь существенное значение.

      – Честно говоря, я пытался что-нибудь узнать в данном направлении, но даже предположить такую версию у меня нет никаких оснований.

      – Понятно. А сам Белевский, по-вашему, мог бы кого-нибудь убить?

      – Убить? Не знаю. Нет, это исключено. Он не такой человек.

      – Как будто убийцы какие-то особые люди.

      – Ну как же, склад характера, образ мыслей.

      – Перестаньте,