Малявка. Мария Геннадьевна Косовская

год нас старше?

      – Ага. Помнишь, в том году ее в реанимацию из школы отвезли? Это ее Плотникова избила. За волосы об унитаз.

      – Ужас! И что, Плотниковой ничего не было?

      – А че ей будет?

      Саша сидела хмурая и задумчивая.

      – Ну а Антоновская чем Плотниковой помешала? – через некоторое время спросила она.

      – Какого-то парня отбила.

      – У Плотниковой?

      – Да не! Ты че! За это ее бы убили. У другой какой-то девки, которая с Плотниковой дружит.

      – Ясно. На эти дискотеки лучше не ходить.

      – Да ладно тебе, не боись! – Ленка улыбнулась. – Ты же со мной.

      – Ой, а то ты прям сила.

      – А то! – и она как-то плотоядно улыбнулась.

      Подруги не виделись все лето. На каникулах Ленка жила на другом конце города у бабушки в маленьком, кривом, просевшем бараке. За железной дорогой сохранились две улицы таких домиков, огороженных собранными из чего попало заборами. Там бегали куры, брехали собаки, мычали коровы и хрюкали поросята. Это был кусочек другой, немного деревенской, по-барачному неряшливой жизни. Район так и называли – бараки. Там Ленка тусовалась со взрослыми подругами, которые жирно обводили черным карандашом глаза, начесывали высветленные до желтизны волосы плотным шаром, носили косухи в заклепках и терпеть не могли Сашку. Поэтому летом Доронина с Сашкой не дружила, да и неудобно было дружить через весь город.

      Ленка Доронина громко и быстро выхлебала чай и встала, чтобы налить новый. Была она широка в кости, с полными бедрами, но тонкая в талии, а ее шея переходила прямо в плечи так, что почти не было никаких углов. «Наверное, это и называется «покатые», – думала Сашка, рассматривая Ленкину фигуру. Если самой себе Саша казалась похожей на вешалку, то Ленка Доронина напоминала бутылку с вином «Молоко любимой женщины». Она даже походила с распущенными волосами на Деву Марию с этикетки. Темно-русые, слегка вьющиеся, они, как покрывало, обрамляли овальное Ленкино лицо с маленьким носиком, веснушками и карими глазами.

      – Скажи, а если Плотникова меня будет бить, заступишься? – Сашка еще не до конца растопила в себе обиду за то, что Ленка за лето ни разу не позвонила.

      – Че я, дура что ль? – по-простецки сказала Ленка. Саша горько вздохнула и набила рот нугой.

      – Слушай, – сказала она, когда удалось разлепить рот. – А ты не боишься, что эту нугу с карамелью не просто так выкинули? Может, они радиоактивные.

      – Кто ж знает! – флегматично сказала Ленка. – Говорят, сбой в производстве. Моя мать два рюкзака приперла. Вот скотиняка ломовая!

      – А откуда их прут-то?

      – Из Ступино. Там на свалке две кучи: в одной – «Сникерс», в другой – «Марс».

      – И не охраняется?

      – Даже с собаками! Но кого ж это остановит? Да че ты все спрашиваешь? Сама съезди и посмотри.

      – Мать запретила.

      Они молча допили чай, Ленка начала мыть посуду, а Сашка ерзала на неудобной табуретке и набиралась решимости заговорить о Денисе.

      – Ты че, летом у этого, у грека работала?