Однажды я… Рассказы про меня. Роман Витальевич Шабанов

засмеялся, потрепал меня по голове и ушел в комнату изучать свое дело…

      На следующий день я, как всегда, сидел у расписания и читал литру, конечно, не читал, только вид делал. Я думал, что, наверное, сильнее большей части класса, но это я только так думаю – что нужно для того, чтобы проверить это?

      А потом и Генныч возник. Он внимательно выслушал мою историю, переварил и выдал:

      – Есть один десятиклассник. Он организует уроки ушу.

      – Что такое ушу? Звучит как-то по-змеиному. Искусство понимать змей?

      Но Генныч не любил тратить время на пустые разговоры – зачем, когда можно четко сказать: да или нет.

      – Вырастешь, приходи.

      В другой раз я бы послушал и забыл, а тут все было за: и эти отморозки, и то, что никуда не надо ходить – занятия проходят в спортивном зале.

      Позвонил домой, что буду позже. Но сказал, что остался на литературный кружок, – боюсь, что к ушу мама плохо отнесется: какая разница, где проходит драка, в школе или на улице.

      В зале собрались человек десять. Тренер – парень лет семнадцати, накачанный, как матрас, сидел в позе лотоса и говорил с пришедшими.

      – Ушу – это дерево, оно ветвями уходит в небо. Отпилив одну ветку, вы не дадите возможность увидеть на этой ветке плоды. Но есть и сухие – это ваши привычки, то, что вам будет мешать постичь это.

      Большинство молчали. Ждали, когда тренер покажет, на что способен, но, как учитель, прежде чем отпустит, должен сорок пять минут помучать и рассказать, что знает по предмету.

      – Мы здесь деревья будем выращивать?

      – Да. Можно и так сказать.

      Наверное, если бы выключили свет и через мгновение включили, то большая часть людей ушла. Но было светло. Все как на ладони. Терпят.

      – И запомните: вы пришли сюда не для того, чтобы драться.

      – Для чего же еще? – воскликнул самый худой.

      – Защищать себя. Это главное.

      Мы просидели все занятие. Скрипели, чихали, слушали про ветки, плоды, корни, птиц которые садятся и поют какие-то гимны.

      – А когда же будем заниматься? – спросил кто-то. Тренер улыбнулся и сказал, что диалоги занимают большую половину занятия. Отключите свет, и уйдут все.

      – Думал, здесь драться, а тут – гимнастика какая-то, – кто-то вынес вердикт всему тому, что мы увидели.

      Я тоже был разочарован. У меня же была конкретная цель, а теперь выясняется, что потребуются годы, а пока работает бег, крик и убалтывание.

      Ходил я месяц. Помимо диалогов с философским уклоном, были танцевальные движения – мы ходили по залу и шаркали обувь (на одно из занятий я пришел без нее и здорово повредил ногу).

      Через месяц, когда я научился говорить на пространные темы, танцевать, как учил тренер Сема, меня остановили.

      Их было трое. Силой завели меня за гаражи. И помесили. Ни слова, ни крик – ничего не помогло.

      – На меня напали, – сказал я папе. Мама тоже услышала.

      – Приехали, – сказала мама. – Ходишь где попало, вот и результат.

      – Вот когда я был маленьким, – сказал папа, – то дрался