Разин Степан. Том 1. Алексей Чапыгин

з пушек! Бревна тай лезут на цепи, кидает их, цепи брежчат, аж в аду, а турчин воет: «Алла! Алла! Бузы-джи!» Ого, бусурман, и тебе на берегу лед? Да так и отсиделись в камышах. А как они иззябли да палить утихли – мы скок в море. Бей мухаммедан!

      С саблей, усатый, в синем нарядном кафтане, подошел атаманский писарь.

      – И все вы, браты, тут проскочили мимо Азова?

      – Не, козак! Иные переволоклись в Миюс с Донца, Миюсом – в море, да и к нам тож пристали.

      Толпа прибывала, теснилась; слушали, расспрашивали вновь. Удальцы, чтоб наконец отвязаться, обратились к писарю:

      – А ну, пысьменный, кажи ты, что знаешь…

      – Чого ему знать? Он у Корнея, у круга сидит!

      – Буду я вам, козаки-браты, честь, как запорожской атаман Серко судил с салтаном…

      – Эге, добре!

      – То послушаем! На бочку, ставай на бочку…

      Прикатили бочку, доску поперек дна кинули, подняли писаря:

      – Чти-и!

      Человек в синем поправил шапку, саблю одернул, вытащил из-за пазухи пачку бумаг, послюнив палец, перелистал и крикнул, взглянув на головы и шапки:

      – А ну, не бодайтесь!

      Бумагу, которую читать, бережно и медленно развернул, прочел громко: «Кошевой атаман Серко крымскому хану Myраду».

      – Эй, чего чтешь? Чти к салтану турскому!

      – А ту, к турскому салтану, бумагу я, козаки-браты, в станичной избе заронил, не сыщу!

      От многих рук, вскинутых вверх, по белому песку замотались голубые и синие тени.

      – А нехай ее чертяка зъист!

      – Чти коли крымскому.

      – Ну, козаки, чту. «Братья наши запорожцы, с вождем своим воюючи на човнах по Евксипонту, кос-ну-ли-сь му-же-ствен-но и самых стен константинопольских и оные довольно окуривали дымом мушкетным при великом султанове. И всем мешканцам[47] цареградски-им сотворили страх и смя-те-ние и некоторые одле-глейшие[48] селения константинопольские, запаливши толь счастливо, з многими добычами до коша своего повергнули».

      – То Нечай с Бурляем – запорожцы – хорошо привиталися с турчином!

      – И мы нынь его не забуваем!

      Боярин сказал:

      – Примечайте, дьяче: шарпальникам государев запрет ништо, приказано им турчина не злить…

      Толпа, потная, пьяная, лезла слушать, надеясь, что писарь будет читать бумагу к султану. Солнце жгло головы и плечи. В глубоком небе чуть заметно, как муха на голубом высоком потолке, стоял над толпой какой-то воздушный хищник.

      – Куркуль реет!

      – Где? Не вижу. Эге, высоко!

      – Высоко, бисова шкода!..

      Писарь слез с бочки, казаки с моря кричали:

      – Ты, пысьменный, пошто Дону служишь?..

      – Служи Запорожью!

      – Запорожцы никому не продались! Низовики продались московскому царю.

      – А бо-дай вона выздыхала, царьская Московия, и с царем и з родом его!

      – «С турчином греха не заводить, ждать указу», ведь так, боярин, писано государем и великим князем? – спросил один дьяк.

      Боярин, гневно

47

Мешканцы – обыватели.

48

О д л е г л е й ш и е – окружные.