Вракли. Почти правдивые истории, переданные честно и беспристрастно. Ну, почти…. Андрей Иванович Ставров

Как оказалось, в этот раз билетов было четыре, три в купе и один в плацкарт. Стоявший за мной мужчина долго ковырялся со своим плацкартным, что дало нам фору унести ноги. Потом следующая за мужчиной женщина какое-то время пыталась уяснить ситуацию, потом она поняла, потом возглавила толпу… Но было поздно. Совесть меня мучила, там, в очереди за мужчиной стояли одни женщины. Простите меня, добрые люди.

      Если должностное лицо юная барышня, то и образ мой был совсем другой. Этакий балагур-весельчак, попавший в нелепую ситуацию. Как не помочь? Мы с женой и другом пытаемся вылететь в тот же Ташкент из того же Новосибирска двумя годами позже. Все то же самое. Но у регистрации стайка барышень. Жену засунули на второй этаж с напутствием отсюда только в туалет и быстро назад. Шесть часов с барышнями, дескать, мы геологи, отстали от партии, денег совсем нет, только вот наскребли на три билета, но дали на 15 сентября, а сейчас только двадцатое августа. Бумажник, вот он, совсем пустой, пару рублей, чтоб с голоду не помереть. А третий товарищ с поломанной ногой там, в зале ожидания… Девицы ахали, местами ржали, местами рыдали… В Ташкенте я обнаружил в рюкзаке записку, которую долго берег, но потерял во время переезда на другую квартиру:

      – Счастливо долететь! Таня, вторая смена, аэропорт Толмачево…

      Иногда представление требовало подготовки и продолжалось часами, иногда оно было совсем кратковременным и забавным. Мы с сыном и женой на озере Искандеркуль, что в Таджикистане. Рядом с ним маленькое озерко, по берегам огромные валуны. Вокруг Фанские горы, красота. Мы втроем загораем плоской вершине валуна, что частично погрузился в воду. Слышу, крики. Встал, на противоположном берегу суета, народ бегает, лошади, всадники. Стою, смотрю. Вдруг через громкоговоритель:

      – Эй, ты там! А ну брысь подальше!

      Мне и брысь! Ну, дают. Я в ответ:

      – Ты, козел вонючий! Тебе, что жить надоело!

      Смотрю, по тому берегу бежит мужичок, руками машет и кричит:

      – Брат! Брат! Прости, брат, мы тут кино снимаем, можешь пол часика не высовываться! Жена с сыном валяются рядом и ржут:

      – Брат козла! Ха-ха-ха!!!

      Ну, я:

      – Вы, жена и сын брата козла, чего ржете?

      Это же Азия. Там все было примитивно просто. Я мгновенно входил в образ начальника. Не большого, а так, ниже среднего. Мгновенно менялась осанка, походка, в голосе появлялся намек на металл. Местная публика, так и не успевшая проскочить из феодализма в развитой социализм и застрявшие на пол пути к очень недоразвитому, отличалась особым чинопочитанием. Свой начальник – величина, а европейского вида из Москвы – заоблачная вершина. С географией у них было не вполне, и всех нас они определяли москвичами, т.е. начальниками особо приближенными к султану. Поэтому не надо было напрягаться, а лишь себя таковым представить и всё, скатерть-самобранка с ковром-самолетом и с дворцом на сдачу.

      Или.