Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается. Марк Михайлович Вевиоровский

фигурой, узкой талией, крепкими грудями с коричневыми кругами вокруг острых сосков, выпуклым животом, со стройными ногами и удивительно трогательным островком волос внизу живота.

      – Ты – просто прелесть. И когда ты успела стать такой прекрасной?

      – Это ты прелесть …

      Перед Улей стоял юноша с хорошо развитой мускулатурой, широкими плечами, выпуклой грудью и впалым животом, а там, ниже … Но Уля не отвела глаз.

      – Ты стал мужчиной …

      – Еще нет. Но надеюсь … на твое участие в этом процессе …

      – Гришка, не хулигань! – тут Уля смущенно улыбнулась и первая пошла в воду.

      Вытирая ее Гриша старательно обходил грудь, и предупреждая ее вопрос сказал:

      – Эта прелесть предназначена для другого … Пока это я вытирать не достоин …

      Они шли рядом с лошадьми по лесу и никак не могли начать.

      – Гриша, что-то изменилось?

      – Ты стала взрослой, из маленькой девочки превратилась в прелестную девушку.

      – Ты тоже вырос… Но что изменилось? Я … я люблю тебя …

      – Я тоже люблю тебя… И хочу, чтобы ты стала моей первой женщиной.

      – Я тоже хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной. И единственным! И чтобы у меня … у нас были дети!

      – Прямо сейчас?

      – Нет, через девять месяцев …

      – Мы можем подождать и потерпеть? Чтобы потом, когда мы больше терпеть не сможем, стать мужем и женой?

      – Как скажешь …

      – Я не готов морально … к семейной жизни – извини, а … просто так …

      – Нет! Первый раз должен быть праздником …

      – Ты сможешь подождать?

      – Только вместе с тобой …

      – И никаких интимных ласк?

      – Как скажешь … Но вместе с тобой … Но целоваться-то мы можем!?

      – Еще … как … не кусайся!

      – Сам … не … кусайся …

      Лошади очень неодобрительно наблюдали за целующимися.

      – Ты не представляешь, как на меня подействовала твоя нагота …

      – Ты голых мужиков не видела?

      – Дурак! Это был … это был мой … мужчина …

      – Но это … была моя … женщина … любимая … и прекрасная!

      – Как же быть? Я не соблазняю тебя?

      Уля откинулась – они устроились на его куртке, и ее нестесненная грудь открылась почти вся в полурасстегнутой кофточке.

      – Еще как соблазняешь … Если только рассматривать тебя как художественный объект, тогда это можно стерпеть …

      – Попозировать тебе? Хочешь?

      – Хорошо!

      – Только ты разденься тоже … пожалуйста …

      Обратно они шли обнявшись. Но лошадей больше не купали, хотя Уля не стала более стеснительной, а если и стала, то самую малость.

      А Гриша старался по мере сил не реагировать на Улину наготу и ее прикосновения.

      Офицеры вернулись

      Вы можете представить себе толпу, в которой восемь мальчиков, восемь младенцев – пусть даже ведущих себя удивительно тихо – и еще по два родителя на каждую пару детей?

      Это же настоящий бедлам!

      Но на удивление бедлама не было.

      Да, ребятишки очень заинтересованно