Книжные дети. Светослов

содружестве с Бутовым и Пименовым. Вскоре по причине успешной работы Виктора, «Лютый» окрестил его «Долларом», – настолько он оправдывал данное прозвище. Виктор разбогател; он приоделся, остепенился, купил квартиру, приобрëл LandCruiser, и, в общем-то, не имел особых проблем. Что касается боеготовности «Доллара», то его боялся даже «Лютый». Он видел «Доллара» в работе дважды: один раз в спортзале и второй раз – в «разборке», и этого хватило «Лютому» на всю жизнь. Впервые он соприкоснулся с реальностью каратэ. Это вам не видео… Итак, Виктор Долгов был, что называется, под надëжной крышей, имел в руках всë необходимое, значился «крутым». Что же так резко его оторвало от всей этой надëжности? Чтó мотануло его в противоположную сторону от всего этого многозначительно монотонного мажора с его пьянящим и тоскливым беспределом?.. Жизнь – штука неуловимая; это только нам кажется, что мы управляем жизнью, нет, – скорее, она управляет нами; ведь не может же человек знать с полной определëнностью, что с ним будет, скажем, через неделю… Но если ты действительно хочешь управлять своей жизнью, то стань безупречным… Можно, конечно, и не вникать во все эти стратегии, а жить лишь сегодняшним днём. Однако есть непредсказуемость в этом мире брони и формата. Вот и Виктор по кличке «Доллар» не ожидал смятенья под властью очей дивноволосого стоика в тëртой кожанке, когда впервые по указанию шефа совершил культурный «наезд» на живущего себе спокойно и тайно от всех поэта Ивана Пересветова. Это было странно, и всë же закономерно. Как мы уже упоминали, «Доллар», подъехав к вагону Ивана на своëм «Крузере», с привычной непринуждëнностью предложил бродяге поэту убраться куда подальше, – мест, мол, хороших в России много, да и столица полна приютов; а вагончик этот мы оприходуем для нужных обществу целей, в общем – коротко и ясно, а в противном случае можно и силу применить… «Доллара» остановил взгляд Ивана, – было в нëм что-то обезоруживающее. Это был взгляд, который сильнее физического восприятия и грубой силы… Впервые Виктор почувствовал нечто более живое и мощное, чем просто слова или действия, нечто прошибающее насквозь и укрепляющее чувством какого-то беспричинного счастья, – счастья жизни, и недоступности никому вмешиваться в это чувство… Виктор принял в себя непостижимое… И это непостижимое вскрыло в нëм какой-то внутренний тайный клапан, неведомый ранее, и мир, полный загадок и предчувствий, доселе дремавший, вдруг заклокотал, заиграл в душе Виктора, и он, переполняясь живительным тревожным восторгом, заговорил с Иваном на другом языке, – иначе; так говорят при попытке стать ближе… Так произошëл первый контакт Ивана Пересветова и Виктора Долгова. Это было духовно-эмоциональное действо, вылившееся в тайный разговор и цепкое знакомство двух людей противоположных сфер жизни, пересекшихся в неизбежности… Виктор узнал вкратце историю Ивана. Его просто потрясло то, с каким непоколебимым спокойствием и непрошибаемым самообладанием, отчуждëнно от всех живëт человек в вагоне на отшибе, не зарабатывая