Книжные дети. Светослов

был заместителем редактора. Оба были одеты в костюмы и оба были слегка небриты, хотя выглядели очень свежо и бодро. Семён Безлобов, вглядываясь в имя и фамилию автора на титульном листе рукописи, только что полученной им от Григория Вязова, изменился в лице. Он бескомпромиссно и с лёгким неврозом произнёс:

      – Пересветов?.. Гриша, ты кого печатать собрался?.. Это же вещун. На него досье было, – чудом уцелел.

      – Вот дела… А что там такое? – озабоченно произнёс Вязов.

      – Я думал – ты знаешь, – ответил Безлобов с тихим упрёком. – Да долгая история. В общем – опубликовали его как-то… Давненько, правда… Потóм всех напрягли.

      Григорий Вязов удивлённо посмотрел на коллегу и высказался:

      – Так сейчас же – кругом свобода, – всё можно, хоть на ушах стой. Даже психов повыпускали…

      – Ага. Одних выпустили, а других запустили, – вымолвил Безлобов скептически. – А за Пересветова я маяться не хочу. Он мне по тем временам надоел. Во как!

      И он сделал характерный жест рукой поперёк горла.

      – А что там было? – поинтересовался заинтригованный Вязов.

      Безлобов вздохнул и принялся излагать:

      – Да как тебе сказать… Ну, вроде бы человек о любви пишет, вроде бы всё безупречно и образно. Но между строк… Это какой-то мощный импульс воздействия… Мастер своего дела, надо сказать…

      Он задумался, глядя в пространство, затем глянул на Гришу и завершил:

      – Понимаешь, его слова каким-то образом сбываются… А это, знаешь ли, чревато…

      Вязов растерянно посмотрел на Безлобова, потом – куда-то в сторону; затем он взял со стола ещё листы со стихами Ивана Пересветова и произнёс с ноткой замешательства:

      – Да… Вот так дела. Что ж… Нá вот – посмотри ещë…

      И он протянул Безлобову другие листы со стихами Ивана Пересветова.

      – Не знаю, Гриша… – скептически произнёс суровый редактор, бегло прочитывая стихи.