Я – Тайига. Эн Варко

повторила вопрос самым саркастическим тоном.

      – В руке, конечно, – непонятно ответил он мне и коротко хохотнул. – Не веришь, посмотри на тень и нашего хворого.

      И правда, тень трясло, как в агонии, а вот Анри задышал глубже, спокойней. Ничего я не понимаю в жизни. И как выяснилось в любви. В некоторой растерянности начала слушать дальше быстро входящего в раж исполнителя.

      Скорей в постель, погасим свет,

      Долой с себя одежду!

      В ногах и вправду правды нет —

      Поищем, что ли, между?

      Кошмар! Если бы у меня были щеки, они бы запылали. Если бы можно было уйти, гордо хлопнув дверью, я бы ушла. Или хотя бы заткнула уши. Увы! Моя душа корчилась в муках от всего этого непотребства. Я терпела лишь потому, что этому учит нас Святая Троица. Утешало лишь то, что тень корчило больше, а главное – на щеках нашего больного появилось некое подобие румянца, а сердце застучало сильнее и более ровно.

      Между тем куплеты шли один за другим.

      Сколь блаженно естество,

      Что резвится в виде голом,

      Сотворяя баловство

      С естеством иного пола!

      – И сколько их у тебя всего? – наконец, не выдержав, спросила я.

      – Женщин? – прервавшись, поинтересовался этот развратник.

      – Куплетов, – рыкнула я.

      – Много, – ненадолго задумавшись, ответил он, и продолжил горлопанить:

      Мадам, не надо спать со всеми,

      Коль нет одной любви до гроба.

      Но все же глупо в наше время

      Страдать в тиши от недо…

      – Все! Замолчи! Немедленно! – взвыла я так, что даже тень перестало в углу корежить.

      На какое-то мгновение келья погрузилась в благословенное молчание. А потом тень начала стремительно расти, надвигаясь на нас. Она была зла. Очень-очень зла.

      – Ладно, пой дальше, – выдавила из себя я.

      Поздно. Тень больше не играла с нами. Мгновение – и тварь с пола прыгнула на стену, раздувая гигантский коброобразный капюшон, второе – и она обрушилась на нас черной ледяной волной. И меня снова выбило из кошки, словно пробку из-под бутылки святого пива. В бешеной круговерти замелькали стены, потолок, пол, кошка, Анри…

      – Лира! – голос донесся словно издалека.

      – Д-да? – мой голос дрожал.

      Я даже подумать не могла, что душа может такое испытывать. В этот раз тень вложила в удар еще что-то. И от этого моя внутренняя суть леденела от ужаса.

      Когда мощный рывок снова вернул меня назад в теплое тело, я едва не разрыдалась от облегчения.

      – Ты как? – я удивилась тревоге в голосе Риана, и чувство признательности несколько согрело душу.

      – Плохо, – с трудом отозвалась я. – А ты?

      – Гадина сковала меня заклятьем. Не могу больше петь. Так что давай ты. Но умоляю, помягче. И без обид. Просто наши с Анри уши не рассчитаны на столь высокие диапазоны.

      – Значит, Анри тоже нечисть, – вздохнула я. – Дожили! Спасаю богомерзких