Фараон Эхнатон. Георгий Дмитриевич Гулиа

чушь, Нафтита. Какую-то чушь. Небылицу, Нафтита!

      – А что Хоремхебу надо в торговых кварталах?

      – Наверное, покупает, Нафтита.

      – Что же?

      – Товар.

      – Какой?

      Его величество улыбнулся.

      – Ты же говоришь, что купец доставил воздух в бурдюках. Представляешь себе? Вавилонский воздух!

      – Да, это большая ценность в Кеми.

      Фараон встал. Прошелся по комнате. Руки закинул за спину. И все убыстрял шаги. За ним трудно было уследить: туда-сюда, туда-сюда! У царицы закружилась голова. Его величество, того и гляди, побежит. Как на учениях рядовой воин. Что с ним?

      Потом он вдруг останавливается. Молча глядит на царицу. И шевелит губами. А глаза – невидящие совсем.

      – Я всю подноготную узнаю. Мне расскажут все об этом вавилонянине. И тогда горе тому, кто скрыл! Кто от глаз моих утаил нечто! И кто от моих ушей схоронил чужие слова! Пусть тогда пеняет на себя! Только на себя!

      Фараон потряс маленькими кулаками.

      – Ты хорошо сказал, – проговорила царица. И обеими руками сжала виски, в них стучало, словно в каменоломне, как на постройке каменных домов.

      Фараон снова забегал по комнате. То медленней, то быстрее. Часто останавливаясь перед царицей.

      – А теперь, Нафтита, слушай. Я скажу тебе нечто. И это должно остаться между нами.

      Она кивнула. Очень уж стучало в висках – вот-вот лопнет голова…

      – Нафтита, есть вещи, которые сильнее фараона. Жизнь сильнее, Нафтита! Это говорю я тебе. И никому больше. Ты ведь знаешь. Я вздыхаю в Ахяти, а вздох тот слышен в Та-Нетер или в Ретену. Он слышен на много тысяч сехенов вокруг… Я сказал слово, а оно уже в ушах хаке-хесепов, где бы они ни находились. И руки и ноги их работают, чтобы исполнить мое желание. Так ли это?

      – Так, – сказала царица. А в висках все сильнее боль. Как на беду, все сильнее. И желтые круги перед глазами…

      – И я говорю тебе, Нафтита: фараон, низвергнувший Амона, бессилен перед жизнью и перед людьми, которые вокруг.

      – Неправда! – воскликнула царица. – Неправда! Неправда!

      – Я говорю, Нафтита: в сердце моем усталость. Будто прошел я всю Западную пустыню. И в душе моей огонь, который гаснет медленно, но верно. Я говорю тебе, Нафтита: мы уже не молодые, и нам надо понимать людей…

      – Твоих врагов?

      – Если хочешь – да!

      – И это называешь зрелостью?

      – Да.

      – Когда ты это понял?

      – Недавно.

      – Значит, ты хочешь стать спиною к своим друзьям?

      – Нет.

      – Подать руку примирения своим врагам?

      Он не ответил.

      – Руку им протянуть?

      – Может быть, Нафтита.

      Царица объяснила, как тяжко ей, как болит голова и как хочется ей остаться одной. Он вышел, не сказав ни слова.

      Она свалилась на циновку, уткнула нос в ладошку. И заплакала.

      Она плакала.

      Не могла не плакать.

      Купец

      К торговым рядам вела довольно широкая, мощенная белым песчаником улица. Лавки располагались высоко