Боярыня Морозова. Княгиня Елена Глинская. Дмитрий Дмитриев

Даешь клятву?

      – Даю.

      – Слуга твой должен сделать то же, и с него возьмем мы клятву.

      – И он поклянется! – ответил за Власа Пушкарев.

      – Если вы измените своей клятве, то оба будете прокляты. Гнев и ярость Божия да поразят вас тогда! Проклятие будет напечатано на челе вашем. Оба вы, как Каин-братоубийца, будете скитаться по земле и не находить себе покоя! – грозно произнес Аввакум.

      Говоря эти слова, он был страшен: выпрямился во весь свой рост, выразительные глаза его горели каким-то особым огнем, исхудалые руки поднял кверху, как бы призывая самого Бога в свидетели.

      – После всего слышанного из моих уст даешь ли ты клятву? – опять спросил у Пушкарева Аввакум.

      – Даю… – тихо ответил стрелецкий полковник.

      – И ты даешь? – обратился с вопросом Аввакум к Власу.

      – Знамо, даю… Как боярич, так и я…

      После этого их обоих вывели за ворота и там завязали им крепко глаза.

      – Не думайте снять с глаз повязку, иначе вас убьют! – предостерег Аввакум Владимира Пушкарева и Власа.

      Их повели за руки от ворот с завязанными глазами. Вели их несколько времени густым лесом по узкой, извилистой тропинке.

      Человек десять раскольников, вооруженных кто чем попало, сопровождали Пушкарева и Власа до самой лесной проезжей дороги.

      Ни молодой Пушкарев, ни мужик Влас и не думали развязывать себе глаза; они были уверены, что сопротивление и непослушание их погубят.

      – Садитесь на землю и сидите смирно! – приказал им кто-то из раскольников.

      Пушкарев и его слуга повиновались.

      – Прощайте, не забудьте своей клятвы… Мы уйдем, тогда снимете с глаз повязку, – проговорил Пушкареву и Власу тот же раскольник.

      Раскольники оставили их. Скоро не слышно стало и шагов.

      Власу надоело сидеть с завязанными глазами.

      – Боярич, долго ли нам так истуканами сидеть?

      – Снимай повязку! – приказал ему Пушкарев.

      – Боязно…

      – Чего?

      – А раскольников. Ишь их какая орава… убьют!

      – Они ушли, – проговорил стрелецкий полковник и сорвал с своих глаз повязку. Влас последовал его примеру.

      Они осмотрелись.

      Кругом была мертвая тишина.

      – И то, проклятые, ушли… Ну, боярич, слава богу, вывели нас на дорогу. Эта дорога прямехонько приведет нас в усадьбу, я знаю! – радостным голосом проговорил Влас.

      Пушкарев хоть за последнее время и не голодал у раскольников, но все-таки, потрясенный событиями, был слаб и едва мог ходить.

      Он шел тихо, задумчиво опустив голову. Аввакум произвел на него сильное впечатление; этот глава раскола мощным своим словом заставляет десятки, нет, сотни людей следовать за собой во имя его идеи. Во имя этой идеи ему приходится страдать. Страдание Аввакума в глазах его последователей дает ему мученический венец. Он еще более возвышается среди толпы мнимых ревнителей благочестия, перед ним благоговеют; его благословение ценят выше всего. Аввакум, до фанатизма преданный старообрядчеству, требует того же и от своих последователей.

      Владимир