Китайский дневник. Вячеслав Сергеевич Малых

журнале. Журнал будет здесь, на столе. Спускаемся – записываем. Не доверяем ничего электронным носителям, мы уже знаем, что из этого может выйти… Так что только бумага и ручка.

      Все одушевленно закивали. Я не знал, что дурного может случиться с информационными носителями, но почему-то так и не спросил. Всё вертелась в голове притча Хуршида, и я упорно пытался извлечь из нее исчерпывающий смысл.

      Мы посидели еще около часа, разговор был вольным и непринужденным. Время от времени он возвращался к рассказанной иранцем истории, а порой сильно отклонялся от темы. В конце все пожелали друг другу спокойной ночи, а я получил указание в течение следующего дня просто наблюдать за происходящим, фиксировать свои наблюдения в журнале и не мешать тем, кто занят творчеством. В случае возникновения непредвиденных обстоятельств действовать по обстановке, но беспрекословно подчиняться требованиям «старших». Если соберусь покинуть дом – обязательно предупредить об уходе. И да, я должен был продолжать пить чай… если хочу. Это на мое усмотрение. Если сам вдруг надумаю поэкспериментировать, то могу и перестать, но об этом также надо предупредить, потому что для непривыкшего человека последствия могут быть разными, нужны помощь и наблюдение.

      5. Утро творения

      Утром я проснулся с четким ощущением, что что-то изменилось. За окном по-прежнему светило утреннее солнце: погода все эти дни стояла ясная. Это было обычное утро, такое же сонное и умиротворенное, как и предыдущие до него. Но что-то изменилось. Я лежал и прислушивался. Снизу доносились голоса. Значит, мои друзья сегодня не пошли медитировать. Я встал, быстро умылся, привел себя в порядок и спустился на первый этаж.

      За столом сидели Манфу и Хуршид, они о чём-то оживленно спорили. На мой вопрос, куда ушли китайцы, оба неопределенно махнули руками. Я так понял, что спор у них шел о том, кто будет готовить обед, так что поспешил вклиниться в разговор и сказал, что я могу приготовить и обед, и ужин. Мне пришлось повторить мою фразу дважды, прежде чем они внезапно замолчали, обернулись ко мне и практически синхронно кивнули головами, быстро встали из-за стола и разошлись. Хуршид вышел во двор, а Манфу направился наверх, бросив мне напоследок:

      ‒ Обедать будем позже обычного, в два пополудни. Постарайся нас не отравить. Если что, я в своей комнате. Развлекайся как можешь, дом в твоем распоряжении. И да, спасибо!

      Я в легком замешательстве пронаблюдал, как Манфу, мягко потопывая своими домашними мохнатыми тапочками, резвым молодым бычком взбежал на второй этаж и скрылся за изгибом лестницы. Переведя взгляд на стол, я обнаружил на нём, помимо немытых мисок, одну порцию китайских пельменей – очевидно, мою. Пельмени давно остыли, потому что никто не позаботился прикрыть их, так что на поверхности образовалась плотная плёночка жира. Я пожал плечами и, смирившись с тем, что сегодня буду завтракать в одиночестве, заварил чай с линьчжи и принялся за пельмени.

      После завтрака, от которого в желудке ощущался легкий