Чернее, чем тени. Ксения Михайловна Спынь

вместительна – в две просторные комнаты.

      В одной из них помещался большой письменный стол, в другой стоял маленький телевизор.

      Феликс сразу заявил, что телевизор он почти не смотрит, потому что это зомбоящик и дурно влияет, но следом почти без паузы предложил посмотреть вместе: «иногда можно» и вообще «кое за чем всегда лучше следить».

      Лаванда была совсем не против: в Юмоборске первое время был телевизор, но потом он сломался, а опекуны решили, что чинить его будет слишком дорого. Поэтому довольствовались радио.

      Она с живым интересом уставилась на аппарат, когда выяснилось, что к нему необязательно подходить, чтобы включить или настроить канал. Нет, это был один из тех телевизоров, что управляются пультом: Лаванда видела такие в фильмах и рекламе, но никогда – вживую.

      На засветившемся экране ярко-оранжевый поток вливался в огромный стакан, а подоспевший за картинкой голос как раз успел воспеть хвалу мандариновому соку «Чин-Чин». Но вот стакан пропал, и раздалась торжественная, летящая куда-то музыка. На экране завертелись и исчезли разноцветные шары и прозрачные сферы, и на их месте возникла девушка в чёрном офисном платье. Волосы – тоже чёрные – были аккуратно убраны назад, идеально ровный пробор пересекал их посередине.

      – Здравствуйте, с вами «Главная линия» и Китти Башева.

      – Китти Башева, – прыснула Лаванда. – Какое нелепое имя.

      – Мм? – Феликс, казалось, вынырнул из каких-то своих мыслей, не связанных с передачей. – Думаешь?

      – Нет, отдельно имя и фамилия звучат нормально, но вместе…

      – А, это бывает, – Феликс тоже улыбнулся. – Мода на иностранные имена и всё такое… Сейчас вроде уже поветрие прошло, но среди наших двух-трёх поколений осталось немало жертв культурного смешения. Не всем повезло с фамилией, – он рассмеялся.

      Девушка сидела за столом, и её тёмные глаза неотрывно смотрели прямо на зрителя. Перед ней на столе лежали какие-то бумаги, но она только изредка подсматривала в них, будто безошибочно знала, что и когда следует говорить. Она вообще почти не двигалась, а только говорила: губы, не изменяющие радушной улыбки, быстро шевелились и выпускали слово за словом, как бесконечную нить запутанного плетения. Смысл отдельных фраз ускользал, оставалась только уверенность, что всё идёт так, как надо.

      – Она тоже ведущая? – поинтересовалась Лаванда. – Я её нигде раньше не видела…

      – Ну… да. Она ведёт только «Главную линию». Это выпуски, которые исходят как бы лично от Нонине.

      – Это как?

      Феликс криво усмехнулся:

      – Традиционный ежевечерний разговор матери народа со своими детьми. Сказка на ночь, если хочешь. Раньше Нонине появлялась на экране сама, когда желала что-то сказать, а теперь соизволяет показаться лично только в исключительных случаях. В остальное время за неё говорит кто-нибудь из её людей… Чаще всего Китти Башева. Но есть и другие.

      – Может, она опасается камер? – предположила Лаванда.

      – Скорее своего народа, – мрачно проговорил Феликс.

      Лаванда вдруг поняла, что абсолютно не представляет