Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть восьмая. Нелли Шульман

свободного человека, и разговаривал с Петром, не заискивая. Воронцов-Вельяминов поискал на больших, натруженных ладонях пятна пороха, но, кроме мозолей, ничего не увидел. Брат Антоний перехватил его взгляд:

      – Я ночую в обителях, или у служителей Божьих. Они пожилые люди, им тяжело заниматься хозяйством. Есть заповедь, помогать ближнему… – довольно надменно сказал монах. Поляк, исподволь, рассматривал нашивку с андреевским крестом на рукаве мундира Петра. Повязку со свастикой оберштурмбанфюрер носил немного ниже. Он гордился новыми знаками различия РОА, где Воронцов-Вельяминов, стал майором:

      – У Каминского только эсэсовское звание, а у меня оба есть… – генерал Власов недолюбливал брянского выскочку, как, за глаза, называли бригадефюрера Каминского. Коллега утверждал, что мать у него немка, фольксдойче, но Петр сильно в этом сомневался:

      – Он придумал себе родословную, чтобы втереться в доверие к немцам. Он никто, до войны работал простым инженером… – Каминский заявлял, что пострадал от сталинских репрессий и всегда ненавидел советскую власть. Он не упускал возможности напомнить, что начал службу немцам в первый год войны, организовав у себя в Брянской области коллаборационистское правление. Каминский хвастался, что лично лежал за пулеметом, ликвидируя тамошних евреев.

      – Невелика заслуга, – кисло говорил себе Петр, – любой надзиратель в лагере таким занимается. Я не только безоружных жидов расстреливал, но и героически сражался с бандитами, по всей Европе… – парочку жидов, например, мадам Тетанже и неуловимого, бельгийского Монаха, Петр был готов убить не один раз, а несколько. Отодвинув паспорт брата Антония, Петр задумался:

      – Это не Гольдберг. Тот типичный жид, а в этом нет ни капли еврейской крови, сразу видно, – Авраам, в общем, за себя не беспокоился. На рассвете он оставил Эстер в надежном месте, в домике ксендза:

      – На этой неделе меня обыскивали, – почти весело сообщил святой отец, намазывая хлеб маргарином, заваривая спитый кофе, – значит, до следующей никто не появится. Немцы аккуратны, все делают по расписанию… – они с Эстер могли бы сразу отправиться в осажденную Варшаву. Доктор Горовиц знала канализационные ходы, которые, в прошлом году, использовали повстанцы, в гетто. Авраам пока так и не вспомнил, где он оставил детей из Мон-Сен-Мартена. Эстер успокаивала его:

      – Должно пройти время, милый. Память восстанавливается не сразу… – операция, странным образом, благотворно повлияла на то, что доктор Судаков запоминал сейчас:

      – У меня всегда была фотографическая память, – заметил он Эстер, – я труды отцов церкви могу страницами цитировать. Но теперь я и номера стал запоминать, чего раньше никогда не случалось… – узнав от ксендза, что в Прушкуве квартируют русские коллаборационисты, они с Эстер решили задержаться в городке:

      – Ребятам, в Варшаве, пригодятся наши сведения, – заметила Эстер, – но мне на улицу днем хода нет, даже в апостольнике… –