Майя. Просвет. Роман-дилогия. Макс Ирмелин

и что нельзя делать. Почему мне непременно хотелось ущипнуть его? Как будто каким-то образом мне навязывалось такое желание. Ничего подобное я прежде за собой не замечал или не обращал внимания?

      Борис Натанович осекся было на полуслове, но решил договорить:

      – …и даже не искусство, она предназначена для запаривания мозгов, чтобы скрыть экономическую подоплеку социальных систем.

      Он повернулся, чтобы уйти, но я настиг его чрезвычайно важным для меня вопросом:

      – Борис Натанович, а мы вчера… собирались, в смысле гуляли где-нибудь?

      Поняв, что задал глупый вопрос в контексте его рассуждений о глобальном, я быстро поправился: – Просто забыл, вы были с нами?

      Борис Натанович изумленно поднял брови и стал похож на Эйнштейна.

      – Так мы же вместе ездили в командировку, правда, вашу группу, насколько я знаю, оставили там еще на два дня, а мы, как обычно, вернулись поездом, – сказал он, разведя руками, и замер в позе человека, которого уличили в неблаговидном поступке. – А вчера?.. Не знаю… Тут рассказывают, что вы отмечали день рождения Олега Николаевича в ресторане. А что?

      – Да, ничего… в общем-то.

      – Заработался?!

      Борис Натанович рассмеялся как мальчишка и быстрой походкой стал удаляться и вскоре скрылся за углом коридора. Наступила казенная офисная тишина. Я стоял и смотрел в глубину этого длинного узкого коридора, думая рассеянно: «Значит, Майя обманула, что меня искали на работе?..» Тут послышались шаги на лестнице, но еще за поворотом захлопнулась дверь, и стук каблуков исчез. Я любил по звуку шагов угадывать повадки идущей женщины. И тут до меня дошло, что мне просто показалось, будто это идет Майя, и стало грустно, ведь мы поссорились. Как можно было забыть, что она моя жена?! «А может быть, наоборот, ей наврали, что меня нет на работе?» Однако я не помню эту недельную командировку, и лучше об этом помалкивать, не то сочтут за полоумного, лечить начнут, а то и с работы уволят. Сидеть молча и работать как обычно.

      На планерке Владислав Аркадьевич даже не обмолвился о командировке, посвятив все свое выступление дисциплине и графику окончания работ. Никто ни о чем меня не спрашивал, ничего не изменилось в обычном режиме работы института. «Может, и не со мной случилось то, что случилось вчера и сегодня утром?»

      Я будто впервые попал в свой кабинет и даже подумал, что до сих пор здесь сидел человек, не совсем похожий на меня. Во всяком случае, мне показался не совсем знакомым офисный интерьер: мебель вишневого цвета, стол с электроприводом, кресло с синхромеханизмом, бесшумный компьютер и периферия черного цвета, два больших монитора по 24 дюйма, приколотые к бежевой стене листы со справочной информацией и окно с видом на город с возвышающимися куполами церквей и зданием Московского университета вдали. Я был так захвачен многолетним проектом, как будто жил в другой реальности, и даже не замечал того, что было у меня перед глазами каждый день.

      Я