Краповые погоны. Юрий Игнатьевич Орланов – Орлов

Рыбкин и Кравцов (Кравт). Все трое прослужили уже по полтора года, деды. Услышал какие-то крики в конце коридора, приближающийся топот. Вдруг Галиулин вбежал в наш кубрик, за ним вломился Кравцов, сбил его с ног  и начал бить руками и ногами:

      -Сволочь, стукач…

      -За что?-кричал плаксиво Галиулин, пытаясь увернуться. Лицо его было разбито до крови, губы распухли, под правым глазом здоровенный синяк. Быстро отделали. Он вдруг увернулся от ударов Кравцова, оттолкнул его и, резко поднявшись, побежал к лестничному проходу, чтобы выскочить из казармы.

      -Ах, ты!..,– выкрикнул Кравцов,-Рыба, надо его догнать!

       Он был пьян, его слегка шатало.

      -Да пошёл он,-отмахнулся Рыбин,-сам прибежит.

      К нашему кубрику подошли человек пять подвыпивших дедов. Рядовой Обухов подошёл к кровати Вильнова, сержанта моего призыва:

      -Подъём, форма раз!

      Вильнов спрыгнул с кровати.

      -Отбой!

      Вильнов – в кровать.

      -Подъём!

      -Отбой!

      -Подъём!

      -Отбой! Молодец, уважаешь дедов.

      Обухов направился ко мне.

      -Подъём , форма раз!

      Я лежал, глядя ему в глаза, давая понять, что подниматься не собираюсь. Я достаточно много перенёс унижений в сержантской школе от сержантов. Это мучило моё самолюбие. Но, там ничего поделать было нельзя, надо было подчиняться командирам, оканчивать учебку, невзирая на её гнилую систему. Но, я никогда не терпел каких-либо проявлений наглости по отношению к себе со стороны однопризывников или таких, как этот рядовой, который старше меня по призыву на год, но младше по званию.

      Обухов был крепкого телосложения, но пожиже меня, меньше ростом, к тому же простоват, прихвостень сержантский.

      -Подъём, я сказал!

      Я молча лежал.

      -Ты что не понял? Подъём, я сказал! Витёк! Он вообще оборзел. Я же говорил, что он не встанет,-обратился он к Кравцову.

      -Ладно, оставь его…

      Кравт подошёл ко мне и сел на мою кровать (все сержанты спали только на нижнем ярусе). Я тоже присел. Он приобнял меня за плечи, посмотрел на меня пьяными глазами:

      -Ну ты что, Белый? Своё отделение не гоняешь. Твои деды вообще припеваюче живут.

      -Витя, я же ко всем одинаково отношусь,..-начал было я. Вдруг Кравт обнявшей мои плечи рукой как-то неожиданно снизу ударил меня по подбородку, вроде бы и не сильно, но как-то резко и угрожающе. Я осёкся, замолчал.

      -Ты что думаешь,-продолжал он,– мы для себя стараемся? Мы роту держим…

      Я вспомнил, как впервые вошёл во вторую роту. Это было вечером. Вся рота лежала, приняв упор лёжа. И деды, и молодые. Стояли только сержанты и несколько человек "шерстяных". Остальные отжимались по команде. Такая картина в линейном подразделении меня, надо сказать, удивила. Еще подумал тогда: "Неужели и здесь то же самое, что и в учебке? Куда я опять попал?"

      -Мы вам не случайно поддержку дали,– продолжал Кравцов,– сержант в ВВ-это командир,