Ринордийский цикл. Книга 1. Идол. Ксения Михайловна Спынь

по-видимому, было нечто, заставлявшее смотреть на себя и восхищаться собой. Это нечто так и притягивало всех, включая Зенкина и Редисова, которые, хоть и остались на местах, но, похоже, очень хотели бы подойти. Они оба вытянулись к толпе, не отрывая взглядов от процессии. Лунев спокойно обернулся туда же: любопытно было взглянуть, чем это все так заворожены.

      И вот человеческая масса слегка рассеялась, и он увидел женщину. Не сказать, чтоб она была красива, скорее даже наоборот. Довольно грубо вырубленное лицо не выглядело лучше от тугого узла на затылке. Высокий рост и строгая осанка, впрочем, придавали фигуре какое-то величие, но ничего исключительного, чарующего в облике всё же не было. Но глаза… Глаза – сам огонь, первородная страсть неукрощённой стихии, дикой и свободной, не знакомой ни с какими границами и препятствиями. Такое пламя только набросится, вмиг выжжет до пепла и погаснет само, едва успев вспыхнуть, ярко и быстро.

      – Рада видеть вас, liebe Herren.¹

      Она рукой отстранила людей, окружавших её, и сделала несколько шагов к тем, кто стоял подальше. В мгновение ока к ней подлетел Зенкин.

      – Вашу ручку, фройляйн, – он припал на одно колено.

      – Чудак, – она небрежно протянула свою кисть. – Далась тебе моя рука.

      – Богинюшка! Можно ли рассчитывать также на ваше сердце?

      – Дурак! – бросила она с коротким смешком и подняла руку, будто бы затем, чтобы придержать на плечах лиловую шаль.

      – Скучаете, господа? – она обвела их огненным взглядом.

      – Без вас, несравненная фройляйн! – откликнулся Редисов.

      Она наклонила голову набок и чуть приоткрыла рот, как бы задумавшись.

      – Что ж… Я польщена, – тут хитрая улыбка возникла на её лице вместе с прищуром глаз. – А что если в один прекрасный вечер я не приду и больше не появлюсь никогда? А? Что вы будете делать?

      – О, не будьте к нам жестоки, фройляйн!

      Она рассмеялась (довольно неприятно) и несколько раз обернулась вокруг своей оси, придерживая шаль на манер параплана. Остановившись, она оказалась прямо напротив Лунева. Горящий призывный взгляд вперился в него, но он остался стоять равнодушно, будто камень, которому нипочём любой пожар.

      Женщина поняла это.

      – Хм… – протянула она. – Вечер обещает быть интересным. Тем более, кажется, я вижу новые лица…

      – Ах да, – Зенкин наконец вскочил из своей нелепой коленопреклонённой позы. – Позвольте представить: мой друг, поэт Алексей Лунев. Фройляйн Рита, танцовщица.

      – А, тот самый Лунев, – Рита произнесла это с придыханием и оценивающим прищуром, но совершенно холодным тоном (что за дешёвые трюки? просто нарочито и почти уже комично). – Весьма наслышана. Говорят, вы очень известны. Стихов ваших, правда, не читала.

      Он ответил:

      – Вполне возможно. О вас, к сожалению, ни разу не слышал. Видимо, вы личность, широко известная в узких кругах.

      Пламя в глазах танцовщицы вмиг переменилось, став ледяным и зловещим, как потусторонний зеленоватый огонь. Улыбка, впрочем, осталась, но только как набор сокращённых мимических мышц.

      – Тогда,

1

Дорогие господа