Игра с незнакомцем. Сборник рассказов. Виктор Николаевич Никитин

Но он меня не слышал. Тут щегол какой-то из молодых аспирантов выкрикнул: «Предлагаю собранию удалить их из зала!» «Пошли,» – сказал я воротнику и уже двинулся было, но оттуда ко мне слетело: «Стой». Пауза затягивалась. Соседи наши посоветовали: «Ладно, ребята, идите, а то они сейчас визг поднимут». Воротник коротко и слезно вздохнул, на секунду отрываясь от смеха, и подтолкнул меня к проходу. Уже внизу, перед кафедрой, нас остановил голос декана: «Собрание закончено, а вас… – его лицо потяжелело на несколько килограммов, словно к его подбородку подвесили груз, – …прошу подняться в деканат». Я удрученно поглядел на Б. Б. и спросил: «Что же ты так?» – «Я же без очков, ничего не вижу, – ответил мне воротник и добавил: «Спокойно, Андрей, держи бодрей…»

      Когда все потерпевшие расселись в деканате, перед нами были поставлены следующие вопросы: что означал наш смех? Так как нет никакого сомнения, что это издевательство, то на что мы рассчитывали? Есть ли у нас совесть? Почему мы не можем быть нормальными людьми?

      Уже стемнело. Густая синева, словно любопытствуя, плотно обняла окна комнаты, в которой намечалось судилище. Пыльная желтизна тусклого электрического света обещала нудный и огорчительно-бессмысленный разговор, а Луна была похожа на желтоватый, чуть подгоревший на сковородке ночи блин. Я почему-то попросил ее: ну-ка, милая, выручи!

      Б. Б. откашлялся, посерьезнел – теперь уже не казалось, что он подмигивает, и сказал:

      Человек лучше той личины, что прикрывает и душит его.

      Р. Л. Стивенсон.

      Почему смеется человек? Смеяться не над чем, разве что над самим смехом.

      Хулио Кортасар.

      Мы же сейчас все скороспелки. Мы начинаем рассуждать и думать прежде, чем научились что-нибудь чувствовать.

      Михаил Анчаров.

      У человека есть вторая родина, где все, что он делает, невинно.

      Роберт Музиль.

      Наше воображение – это расстроенная шарманка, которая всегда играет не то.

      Марсель Пруст.

      Человек никогда не будет хорошим, пока не поймет, какой он плохой или каким плохим он мог бы стать.

      Г. К. Честертон.

      Кто пожил, да не сделался снисходительным к другим, тот сам не заслуживает снисхождения.

      И. С. Тургенев.

      Да, примерно в таких вот выражениях ответил. Он сам много читал и мне всегда советовал. «Ты вокруг оглянись, как люди общаются, как убеждают друг друга, если не мат и сопли, то обязательно цитата. Все на кого-то ссылаются. Мы живем в цитатный век. Так что цитатами их, цитатами!» Он хотел сделать чтение второй реальностью, более живой и осмысленной, чем первая и вроде бы единственная, и к этой «единственной» относился с таким нескрываемым пренебрежением, словно она, после того, как побывала в разных руках, выдавала себя за девственницу. Его ответы, в ходе разговора расставленные по нужным местам, произвели впечатление, о котором можно было сказать,