Ритуал. Адам Нэвилл

лет. Шотландская сосна – шестьсот. Можете себе представить? За прошлый век этот лес сократился на девяносто процентов. Все было вырублено и распахано. Но в национальных парках остались подобные места, поэтому все заросло грибами и лишайником так, что не пролезть. Здесь сохранили места обитания. Для птиц и насекомых. Для диких животных. Тут полным-полно редких видов. Тот лес, который мы видели из поезда по пути сюда, культивируется. Ему максимум лет сто. Леса постарше уже вырубают.

      На мгновение Люк даже почувствовал признательность Хатчу. Он тщательно продумывал каждое путешествие. Целиком вкладывался в то, что организовывал. Всегда хотел показать товарищам нечто особенное. И в том, что они заблудились, была именно его вина. Но даже если так, – напомнил себе Люк, – в этой древней глуши, по крайней мере, уже бывали люди. Те же шведы, например. Он хотел напомнить об этом Дому, но передумал. Потому что приходилось признать: его самого это уже не утешало.

      – Тут это на всех деревьях, – послышался с другой стороны поляны голос Фила. С тех пор как они надели свою грязную, пропахшую дымом одежду и собрали вещи, прошло двадцать минут. – Идет по кругу. Вокруг дома.

      Люк, Хатч и Дом повернулись в сторону Фила. Он стоял у северного края лужайки, рядом с узкой тропинкой, ведущей во тьму. Все молча переглянулись.

      – Что там, дружище? – крикнул Хатч.

      – На старых деревьях. С отмершими ветками.

      – Что он несет? – спросил Дом.

      Хатч пожал плечами.

      – Парень реально не в себе.

      – Думаешь, он свихнулся?

      – Думаю, после этой ночи мы все свихнулись. Если бы Люк не разбудил меня, я бы так и торчал на чердаке. На коленях перед козлом.

      Люк прыснул со смеху. Смех прозвучал неестественно громко в неподвижном воздухе, среди окружающих лачугу деревьев. И неуместно, как хохот в церкви.

      Хатч улыбнулся.

      – Боже, парни. Что мы будем рассказывать людям, когда вернемся домой?

      Дом хлопнул Хатча по затылку. Его лицо растянулось в напряженной, натянутой улыбке.

      – Для начала мы должны туда попасть, ты, никчемный йоркширский засранец. К черту девственные леса и грибы Ледникового периода. Я хочу снова почувствовать под ногами асфальт.

      Хатч увернулся от второго шлепка.

      – Пошли посмотрим, чего хочет этот толстяк.

17

      – Что тут, дружище? – спросил Хатч Фила. Тот, наклонившись вперед, положил грязную ладонь на темную кору толстого ствола дерева.

      С тех пор как его разбудили, Фил был немногословен и игнорировал любые вопросы касаемо того, как он оказался голым в крошечном грязном помещении, которое накануне вечером все использовали под уборную. Все, кроме Люка, выходившего по нужде на улицу. Люк, Хатч и Дом тоже были слишком измотаны морально и физически, чтобы делиться впечатлениями. Каждый молча признавал, что подобное можно обсуждать, лишь оказавшись в безопасном месте. Но на Фила эта ночь, похоже, повлияла сильнее, чем на остальных.

      – Вот. Видишь? И такое на всех деревьях по эту сторону. Примерно