Пока любит душа…. Гай Валерий Катулл

      50

      Лициний в качестве оратора обвинял претора П. Ватиния в насилиях и злоупотреблениях. Трудно определить, про чью злобу тут говорится, про ненависть ли Лициния и Катулла к преступному Ватинию, или же про злобу последнего к своему обвинителю, хотя последнее вероятнее.

      51

      «Есть люди (говорит Светоний), которые различают поэта от писателя (a litteratore), как греки – грамматика от грамотея». Такой незлобивый и неизвестный литератор как Сулла, мог придумать угодить Лицинию собранием новых стихотворений, пошлости которых он и не разобрал.

      52

      Стихоплетов, подобных Цэзию и Аквину.

      53

      Про Суффена говорится в 22.

      54

      Отрывок этот очевидно от стихотворного предисловия к новому собранию стихотворений, быть может, начинавшемуся с 16-го.

      55

      Фурий и Аврелий (смот. 11, 14) называли стихотворения Катулла изнеженными, а его самого бесстыдным. Когда это дошло до ушей поэта, он беззастенчиво накинулся на них, стараясь доказать разницу между характером поэта как человека и как художника.

      56

      Принимая слово Колония за имя собственное, можно предположить, что это нынешний городок Колонья недалеко от Вероны. Капризная и забавная шутка по поводу хорошенькой жены провинциального горожанина.

      57

      Конечно, жители Колонии были бы не прочь повеселиться и в праздники при жертвоприношениях, даже поплясать на длинном и прочном мосту, тогда как у них только дрянной мостишка, могущий при подобных веселостях свалиться в глубину болота.

      58

      Жрецы Марса, салийцы, первого марта исполняли характерную пляску в честь своего божества. Катулл только желает гражданам моста такого прочного, что на нем могли бы плясать и салийцы, о которых вне Рима не может быть и речи.

      59

      За такое благожелание со своей стороны Катулл выражает Колонии свое, именно: столкнуть с моста в болото беспечного мужа молодой красавицы.

      60

      Помня, как в былое время на охоте раздавался в лесу голос нашего товарища, обращавшийся к охотнику Литвину: «Макаренко, дурак несоленый!» Мы решили insulsissimus est homo перевести словом несоленейший, которое, по нашему мнению, здесь вполне равносильно латинскому.

      61

      Гроздь самый черный – самый сладкий, а потому соблазнительный.

      62

      От 18–20 пропущены в тексте Ризе, которого мы держались, как вставки псевдовиргилиевых стихотворений, а 21 мы обошли, подобно некоторым другим, на объясненных в предисловии основаниях.

      63

      О Варе смот. 10, 1.

      64

      Неизвестный нам Суффен в качестве плохого стихотворца упоминается в 14, 19.

      65

      Подчистками мы перевели in palimpsestos, во избежание иностранного слова, так как палимпсест есть пергамент, с которого счищены прежние письма и начертаны новые.

      66

      Половины перекидного мешка, находящегося у нас за спиной.

      67

      О Фурии смот. 11, 14. Этот