Дмитрий Балашов. На плахе. Николай Коняев

ставить бетонные опоры, пасынки, т. е. капитально ремонтировать около восьми километров передачи. Деревня маленькая, зимою в глухую пору здесь остается одиннадцать жителей. В основном это старики, которых лишили возможности посидеть у телевизора, лишили возможности выйти в сени и хлев без риска оступиться и упасть. С керосиновой лампой не находишься. Я предпочитаю свечи, от них не такой тяжелый дух.

      В самую глухую пору и я не остаюсь здесь.

      Я писатель и ученый фольклорист, но творческой работой занимаюсь только здесь, боле того, только здесь и могу заниматься. Не знаю, почему уж так! Это, как говорится, секреты творчества. Кроме того у меня здесь дом, налаженное место работы.

      Налоговый инспектор, недавно побывавший здесь, уверил меня, что свет обязаны сохранять даже для одного жителя.

      Впрочем, наша деревня не такая уж и маленькая. Чуть весна – приезжают хозяева пустующих домов, садят картошку, рыбачат. Дети, старики, жены – живут тут все лето. Постоянно, я подсчитал, в Чеболакше в летнюю пору проживает до шестидесяти человек, в воскресные дни бывает сто и больше.

      Деревня разделила судьбу многих и многих подобных деревень. Она из деревни превратилась в дачный поселок…

      Прибавлю, что за последние годы наша деревня стала даже возрождаться в своем новом качестве, чинят дома стоявшие пустыми много лет, появляются новые и новые сезонные жители.

      Но вот передо мною ответ из Совета министров Карельской АССР, куда я писал по поводу электроснабжения…

      Последняя фраза про указания – прибавлена просто так для красного словца или стыдобушка заела все-таки. Представляю, как бы возопил тот же министр, кабы у него дома или на даче отключили свет за неперспективностью! Почему в самом деле в дачные поселки свет проводят, а здесь отключают?

      Какие перспективы нужны, чтобы пользоваться не лучиною, не свечкой гражданской парафиновой, а лампочкой Ильича.

      Что, завод тут надо построить?

      Или мало сделали для Родины старики, что доживают свой век в деревне Чеболакше?

      Или есть закон, по которому малые населенные пункты после какого-то человеческого предела автоматически лишаются света?

      Если есть такой закон, пусть его сообщат.

      Полагаю также, что каждый житель этой деревни так же заработал своим трудом право на элементарное внимание и уважение к себе, полагаю, что делить граждан Советской России на перспективных и неперспективных безнравственно и противоречит духу нашего общества.

      И дело тут не в средствах. На то, чтобы отремонтировать линию, средства нужны далеко не астрономические.

      И потом.

      В известных случаях, когда дело касается человека, не полагается высчитывать его неперспективность. Иначе где предел, где остановится лихо расскакавшийся бюрократ? Может быть, вообще перестать, скажем, лечить стариков. Много можно наделать делов с таким перспективным подходом»…

      Увы…

      Увещевания и призывы к совести так и оказались не услышанными начальством. И не потому, что голос Балашова звучал