Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction. Илья Кормильцев

следствий и чаще всего возвращается к своему носителю – просто удобнее быть добрым, вот и все. Религия предписывает это нормативно, приводя часто к насилию над собой…

      ДБ: То, что вы говорите, отчасти перекликается с Ницше…

      ИК: Я очень хорошо к нему отношусь, но в России он не понят. Чтобы оценить русские интерпретации Ницше, достаточно взглянуть на усы Максима Горького. Он их отращивал в подражание Ницше, кумиру своей юности (это ему уже на Капри объяснили, что Фридрих был плох). Сравни усы Ницше и усищи Пешкова. Русские тексты Ницше – это набор ложных красивостей. В оригинале это кристальная четкость. Да, он перегибал палку, утверждая, что сострадание только множит страдание, и прочая, и прочая… Сострадание, разумеется, нужно, но лишь в той степени, в которой помогает страдающему встать на ноги и не отчаяться. Ницше можно понять: палку слишком долго перегибали в другом направлении – религия предписывала человеку в определенных ситуациях испытывать определенные чувства, да и вообще во многом диктовала, предписывала, насиловала. С этим я отчасти связываю и общемировой кризис культуры, который, на мой взгляд, продолжается на протяжении всей новой эры. То есть почти сразу после античности.

      ДБ: Но если вы смотрите на жизнь как на чисто биологический процесс, то вы должны радостно принять и свою гибель в естественном отборе, если она неизбежна и найдутся сильные?

      ИК: Я всякую минуту к этому готов и удивляюсь, как это до сих пор не случилось. Это не снимает моего чисто эмоционального страха перед смертью, главного страха всякого человека, и это страх тем сильнее, чем спокойнее я осознаю разумом всю неизбежность конца. Но что я ее осознаю, в этом нет никаких сомнений. Что касается естественного отбора, наверное, величайшим революционером в науке прошлого века был не Маркс, а Дарвин.

      ДБ: То есть выбор на самом деле между коммунизмом и дарвинизмом?

      ИК: Да, человечество поверило в коммунизм и сильно ошиблось, от естественного отбора в обществе никуда не деться. Есть один парадокс. У человека эволюция протекает на уровне культуры, а отбор – на биологическом, животном, нормальном уровне. То есть эволюция отстает от отбора. Волк один раз попер на ружье, оно выстрелило, он скуля убежал, и у него рефлекс. А человек пошел по тупиковому пути – и опять по нему пойдет, и других поведет, и так много раз, пока у него не выработается новая адаптация. Это ведь и есть эволюция – появление новых адаптаций. Федоров, автор «Философии общего дела», совершенно гениально заметил: психология и душевные свойства человека не изменятся, пока качественно не изменится сам биологический носитель. То есть пока, например, человек не станет бессмертным, он останется прежним.

      ДБ: А он станет бессмертным? Вы верите в это?

      ИК: Никаких технических препятствий этому в ближайшие 2–3 века я не вижу. Мы естественно не доживем, нам уж придется быть такими, какие мы есть. У меня был рассказик о человеке, который знает, что сегодня умрет, а на завтра уже будет достигнуто