Дом невезения. Рассказы и фельетоны. Виктор Александрович Минаков

не думать… Побудешь часок у него, и долго потом на душе лежит горький осадок, будто именно ты виноват в его злоключениях. Вот и хитришь иногда сам с собой, откладываешь визиты к нему, выискивая себе оправдания, а каждый раз картина становилась все горше и горше.

      Дядя долго крепился, не раскисал в надежде на лучшее. Говорил все о льготной очереди на телефон, радовался вместе с соседями предстоящему сносу их убогих клетушек, мечтал хоть немного пожить в квартире с удобствами. Но годы шли, иссякали надежды, появились тоска и растерянность, появился страх перед беспомощной старостью и обида на вла-сти. Жгучая безысходная тоска и обида.

      С тяжкими мыслями подходил я к дырявым воротам, готовя себя к встрече с любой неприятностью. Вспомнился случай, когда о смерти бабушки сослуживца родные узнали не сразу – от почтальона. «А вдруг и он – в постели. Болеет. Что тогда делать? Придется переселяться к нему!»

      Отворив калитку, я вздохнул с облегчением: дядя, скрипя протезом, ходил вокруг своего инвалидского «Запорожца» и протирал его тряпкой.

      Во дворе было что-то по-новому. Я увидел с десяток металлических труб, сложенных у стены кирпичного дома, к которому птичьим гнездом прилепилась дяди Колина хижина. Здесь же был газосварочный аппарат, деревянные козлы, длинная лестница…

      – Уезжаешь куда или только приехал? – спросил я, поздоровавшись.

      – Уезжаю, Валерочка, уезжаю. Дело тут великое намечается – видишь, газ через двор ведут, – дядя рукой показал на трубы. – А знаешь, кому газ проводят?!.. Вот власти, растуды иху мать! Нам, инвалидам, – отказ на все сто процентов! Сносить, говорят, весь район будем – какой газ, какие ремонты, а этому дому – пожалте! И отремонтировали, и газ, вот, проводят. А почему?.. Квартиру там шишкарю дали. Не самому, конечно, у него она есть, а сыну его: женился недавно. Боятся сразу в новом дому выделять, так они обходной маневр применили: поселили сюда, чтобы при сносе он получил квартиру вроде как по закону. А чтоб не скушно было ему этот снос ожидать – удобства устраивают. За народные деньги, конешно… Эти, – он опять показал на трубы, – они третьовни приехали. Разреши, просят, отец, у тебя трубы свалить. Я интересуюсь, понятное дело, что за трубы, куда, для кого. Как узнал, аж протез застонал от обиды! А мне, спрашиваю, как? Так и быть с керосинкой?! Не заслужил, значит?! Всю войну от начала протопал! Нога в Кенигсберге осталась!.. Сволочи!.. Хотел не пускать, но они-то при чем? Они – работяги. Им – что прикажут… Бригадир, хороший, видать, парень, сказал, что и мне они сделают. Сосок, говорит, с краном для тебя вварим, можешь потом подключиться, только хлопочи о проекте. Успеешь, говорит, быстро сделать проект – выполним и тебе… Какое было бы счастье!..

      Дядя Коля разволновался, заговорил, где хотел бы поставить плиту, как переведет печку на газ. И вдруг помрачнел.

      – Хорошо это все, но опять не для нас. Вчера ездил в бюро, в котором эти проекты делают. Оно одно на весь город. Прием ведут там только по средам, один раз в неделю. Проект делают по полгода –