Скажи нам правду. Дана Реинхардт

сестра, Натали Маркс».

      То, что у нас были разные фамилии и разные отцы, стало для Натали навязчивой идеей. Неважно, насколько часто я говорил, как сильно ее люблю. И как я счастлив, что ее отец – Леонард, а не мой папаша, самовлюбленный козел. Конечно, я не говорил «самовлюбленный козел», а выражался немного иначе – «придурок». Однако девчушке было сложно принять нашу семейную ситуацию, и она умоляла меня изменить фамилию.

      – Разве тебе не нравится, как звучит Ривер Энтони Маркс? – спрашивала она.

      – Нравится, – соглашался я. – Но я привык к своей фамилии.

      – Почему? – Это был ее любимый вопрос.

      – Потому что это я и есть, – отвечал я.

      – Думаю, ты больше Ривер Маркс, чем Ривер Дин, – продолжала спорить со мною сестренка.

      Теперь мы шли к новому кафе-мороженому, которое открылось в нескольких кварталах от нашего дома. Мороженое после блинчиков – это, конечно, чересчур, но как я мог отказать Натали после такого блестящего приглашения, особенно если это давало хороший повод закрыть учебник?

      Центром притяжения в кафе была старомодная стойка; мы расположились за ней на двух табуретах, а парень в галстуке-бабочке и бумажном колпаке принял наш заказ.

      Натали покопалась в сумочке.

      – Собираешься сегодня платить?

      – Ни за что. Я хочу достать блокнот.

      – Зачем?

      – Вот глупый! Потому что сейчас мы будем записывать.

      – Что записывать?

      – Как тебе вернуть Пенни.

      Ну как эту малышку можно было не любить? Никто – ни один человек в моей жизни – даже не надеялся, что у нас с Пенни все еще может сложиться.

      Я немного подумал.

      – Я принес ей суп, – сказал я Натали. – Любимый суп из ее любимого магазина. Даже не знаю, ела она его или нет.

      – Девочкам не нравятся супы. Они любят красивые вещи.

      – Я купил ей цветы.

      Натали вытащила карандаш, написала в блокноте «цветы», изобразила рядом квадратик и поставила в нем галочку.

      – Цветы. Это уже лучше. – Она постучала карандашом по подбородку. – Как насчет стихов?

      – А что стихи? – не понял я.

      – Пенни любит стихи?

      Любит ли Пенни стихи? Поэзию на уроках углубленного изучения английской литературы мы проходили в прошлом году. Большая часть того, что мы читали, оказалась полной ерундой. Честно говоря, я мало что запомнил, кроме стихотворения про парня, который ехал ночью по дороге и нашел на обочине мертвого оленя. Пенни расстроилась, что в конце парень столкнул оленя с края утеса. Она очень любила животных, особенно больных и брошенных, поэтому завела трехногую собаку. Так или иначе, я был уверен, что вернуть Пенни с помощью мертвого оленя невозможно.

      – Может, ты сам напишешь ей стихотворение? – предложила сестренка.

      – Хм… Это вряд ли, Нат, – улыбнулся я.

      В квадрате рядом со словом «поэзия» Натали поставила крестик.

      – Девочки любят украшения.

      – Это я знаю. Я смотрел те же фильмы, что и ты, и даже больше. К тому же за последние