Учитель истории. Канта Хамзатович Ибрагимов

даже теплее, чем встретились, теперь и президент обнимал Шамсадова, приказал явиться к нему назавтра в президентский дворец, там же его должен был ожидать Безингер.

      После отлета вертолета чуть ли не все жители как героя встречали Малхаза на краю села. Опьяневший учитель истории, пребывая в эйфории, показывал всем дорогой подарок иностранца – золотые часы с бриллиантами.

      – А что ж ты такого гостя с пустыми руками отправил? – бросил кто-то завистливо из толпы.

      – Что?! Как! – заплетался язык Малхаза. – Я ему… Я ему… – растерянно оглядывался он.

      – Отведите его домой, – посоветовал председатель сельсовета.

      – Отпустите! – развязно кричал Малхаз. – Я настоящий горец, я знаю, что такое гостеприимство. Я ему подарю… вещь гораздо дороже этих часов.

      – Ха-ха-ха! – хором насмехалась толпа.

      – Что ж ты ему подаришь?

      – Может, последнюю бабушкину телку?

      – Да нет, свои горшки.

      – А может, откопанный череп?!

      – Сейчас посмотрите, – разъярился Малхаз, кривой иноходью побежал домой, кое-кто последовал за ним.

      Через минуту Малхаз вышел, бережно неся перед собой картину, и так случилось, что именно в это мгновение солнце закрылось плотной тучей, стало сумрачно, тревожно. Толпа сразу смолкла.

      – Напоили беднягу, – жалобно сказала одна женщина.

      – А когда от них польза была, на равнине все пьяницы.

      – А картина красивая!

      – Вот такую невесту он ищет, потому и не женится.

      – Отведите его домой.

      Насилу Шамсадова завели во двор, однако в дом идти он противился. Когда последних ротозеев старики прогнали со двора, учитель истории, оставшись в одиночестве, установил картину к стене и пьяно кричал:

      – Что эти бестолочи понимают! Что они видели?! Ты, – тыкал пальцем он в грудь женщины с картины, – будешь висеть в лучших галереях Европы и Америки! Мое имя узнает весь мир! Мне будут позировать королевы и президенты! Я стану великим и богатым! – орал он.

      Первая крупная капля упала рядом с ним, следующая ударила в голову, а затем зачастили, запахло пылью, от порыва ветра зашумела листва, дождь усилился, грянул гром, совсем рядом блеснула молния. Стихия полностью заглушила надрыв учителя истории, но он упорно стоял и жестикулировал перед картиной вопреки всему; тут подоспели соседи, вначале картину, а потом самого Шамсадова занесли в дом.

      Он очнулся глубокой ночью. От раскрытого настежь окна знобило. Буря ушла на восток, и теперь из-за далеких перевалов доносился гул небосвода, который в унисон сливался с разбухшими от обильного ливня ревом водопада, рычанием Аргуна и головной болью Малхаза. Редкие всполохи уходящей зарницы озаряли проем окна, тускло освещали комнату. С замирающим сердцем он первым делом глянул в сторону картины – ее нет. От щемящей тревоги резко вскочил, на мокром от дождя полу поскользнулся, больно ушибся о нары, но,