Баба вне закона. Жан Гросс-Толстиков

словно пропустив ее слова мимо ушей, продолжил тот. – За минусом расходов и снижения твоего положения в обществе…

      – За минусом каких к черту расходов, дед?! – рявкнула девушка. – Несколько кусков мыла, курьево и тряпки? Мне то и даром не надо… Я хочу свои деньги. Сейчас. И точка.

      – Тише, тише, девочка моя, – поднял обе руки вверх Матвей Петрович. – Без паники. Деньги любят тишину. Была бы ты в законе, как прежде…

      – Да, я больше не в законе, – прервала его Аглая. – Но долг платежом красен. Получу расчет и знать вас больше не желаю.

      – Хорошо, хорошо, – часто закивал старик, разворачиваясь к скрытому за пыльной портьерой сейфу.

      – И без глупостей! – рявкнула та, пристально следя за телодвижениями уголовного банкира.

      – Конечно, конечно, – пробормотал Матвей Петрович, доставая толстые пачки денежных купюр и бережно складывая их перед собой на столе. – Но пойми же ты и меня… С меня ведь спросят…

      – Это больше не мое дело, – фыркнула Аглая. – Мне не дали слова, осудили не разобравшись.

      Старик долго отсчитывал купюры, тщательно слюнявя пальцы буквально после каждой третьей банкноты. Все говорили только о том, что он тянет время. Это понимала и Аглая, прислушиваясь к тишине за тяжелой дверью. Наконец, Матвей Петрович откинулся к спинке кресла и тяжело вздохнул.

      – Вот, забирай, – сказал он. – Но знай, девочка моя… С тебя еще спросят.

      – Посмотрим, – ответила Аглая, поднявшись со стула и шагнув навстречу сидящему за столом банкиру.

      Не сводя со старика глаз, она подошла к столу и поставила чемоданчик, распахнув его крышку. Взяв пистолет в левую руку, девушка торопливо переложила пачки денег в недра чемоданчика и самодовольно улыбнулась.

      – Вот и спасибо, Матвей Петрович, – подытожила она, опуская крышку. – Мне очень не хотелось вас убивать…

      Едва она закрыла чемодан, как из-за него показалось направленное на девушку дуло револьвера. Краем глаза отметив, что «Смит-Вессон» по-прежнему лежит на столе около пепельницы, Аглая завороженно уставилась на ствол «Бульдога», маленького и столь удобного для скрытого ношения. Матвей Петрович злорадно оскалился кривой улыбкой и нажал на спусковой крючок. Револьвер глухо щелкнул, отчего сердце девушки неконтролируемо сжалось, а веки дернулись, но выстрела не произошло.

      – Вот же не задача, – выдохнул банкир, удивленно опустив взгляд на «Бульдог», неожиданно предавший хозяина.

      Он несколько раз торопливо нажал на спусковой крючок, но револьвер лишь глухо щелкал курком и пустым барабаном. Аглая наотмашь махнула левой рукой с зажатым в ней пистолетом, целясь в седой висок старика. Удар достиг цели и голова Матвея Петровича по инерции отвернулась лицом к сейфу с тошнотворным хрустом. Из рассеченной дряблой щеки сочилась кровь, но старик не шевелился. Обмякшее тело медленно сползло в кресло, склонив голову со свернутой ударом шеей к левому плечу. Нижняя челюсть отвалилась, оголив кривые желтые зубы