Баба вне закона. Жан Гросс-Толстиков

пуля, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд Сидора Ивановича. – Мне должна была быть, когда я разбойника этого связать хотел… Он еще жив был, только малость оглушенный.

      – Кем оглушенный? – торопливо заметил следователь.

      – Да старухой моей, – ухмыльнулся Афанасий Наумович. – Я и сам не понял, как она его хвать тазом ляминевым по башке-то.

      – А этот в вас стрелял? – снова уточнил Сидор Иванович, указывая на труп под столом.

      – Так я и говорю, стрелял супостат, – кивнул тот. – Да в своего же и попал. В аккурат в лоб гадине.

      – Ладно, ладно, – часто закивал следователь. – Поверим, проверим.

      – Проверяйте, – кивнул старик. – Я понимаю, служба есть служба. Сам-то егерем сколько лет отслужил, старая не даст соврать.

      – Егерем, говорите? – снова переспросил Сидор Иванович.

      – Егерем при барине нашем, значит, – уточнил тот. – Ох, хороший у нас барин был… Расстреляли, правда… Ну, это… Раскулачили, значит.

      – Хороший барин?

      – Хороший… Когда Пасха, так в каждой избе кулич, – ответил Афанасий Наумович. – А то и подарок какой дорогой. Люди говорили о нем не иначе, как «наш Кузьмич», и о другом и думать боялись.

      – Вот как…

      – Ага! – Афанасий Наумович пригладил усы и важно выпятил грудь. – Знаете, товарищ следователь, выйдет барин бывало в поля… Подглядит, как девки поют… К мужикам подойдет, а посля, значит, сядем рядышком, вместе и пьем.

      – Хорош, – усмехнулся один из экспертов, но тот час же поймав укоризненный взгляд следователя, торопливо вернулся к своим прямым обязанностям.

      – Знамо дело, хорош был барин, – продолжал Афанасий Наумович. – И румян, и пригож сам-собой. В Белокаменной учился, когда еще его батюшка тут хозяйничал. А как вернулся в деревню, все переиначил. Каждой губернии бы такого, может и не было бы революции-то… Ой, простите, товарищ следователь… Я не имел в виду…

      – Это к делу не относится, Афанасий Наумович, – пообещал Сидор Иванович. – Но впредь придерживайте язык за зубами.

      – Так точно, – виновато кивая, ответил старик. – Больше не повторится.

      – Афоня, – тихо вздохнула с постели Настасья Захаровна. – Аглая-то как?

      – Аглая? – встрепенулся следователь.

      – Уехала она, Настя, – подбежал к жене старик, поправляя одеяло.

      – Кто эта Аглая? – переспросил Сидор Иванович.

      Подав старухе кружку воды и тем самым на время лишив ее сболтнуть лишнего, Афанасий Наумович пожевал сухие губы и неторопливо обернулся к следователю.

      – Аглая-то? – пожал плечами он. – Да, девка соседская… Дурнушка, прости Господи. Без мозгов отродясь, товарищ следователь. Но по хозяйству нам помогала исправно… Не долго… Своих родственников искала, не нашла… Так и уехала.

      – Когда уехала?

      – Да уж, дня два как, – неопределенно махнул рукой старик.

      – Ладно, ладно, – кивнул Сидор Иванович, размашисто зачеркнув