Повесть провальная. Рассказы, повесть. Сергей Чевгун

планы… Но нет, все сочиняет Илья Степанович: ни за кем он не крался по ночной степи, ничего не разведывал. Спал окаянный депутат! А всю историю придумал для того, чтобы избежать страшного в гневе Прохорова, который ведь может и, того… в багажный вагон упечь, суток примерно на пятнадцать.

      Но Прохоров, вопреки ожиданиям, репрессий устраивать не стал. Выслушал доклад своего заместителя, зевнул и сказал, щипнув себя за ус:

      – Степь, она ведь не купленная… Пусть бегут, пока ноги есть! Сухари целей будут.

      Эти слова были восприняты в поезде как руководство к действию. На следующую же ночь сбежали оставшиеся штабные с Ильей Степановичем во главе и сочувствующих человек сорок. А когда еще через день Прохоров решил пройтись по вагонам – подсчитать оставшихся едоков, оказалось, что и сухари для обеда готовить-то не для кого. Так, одна мелюзга по купе сидит: штук пять депутатов да журналистов десятка полтора. Короче, можно и по полсухаря раздать. Все равно скоро разбегутся.

      …Глубокой ночью Прохоров сидел в вагоне-ресторане и подсчитывал остатки провианта. Получалось где-то кило картошки на каждого и сухарей штук по пять, а масла растительного, известно, только губы помазать. И так скверно стало начальнику штаба директору Прохорову, так гадко на душе! Словно бы проиграл он сражение под Ватерлоо, и вот теперь сидит, соображает, что лучше сделать: то ли ползком через степь на Корсику уходить, а то ли в женское платье для маскировки переодеться. Словом, настроение гадкое, хоть волком вой или стреляйся из ружья (если бы оно, конечно, под рукою было).

      Но ни выть, ни стреляться штабс-директор Прохоров не стал. А вместо этого извлек из личных запасов бутылку «Посольской» и баночку китайской тушенки марки «Великая стена», сварганил котелок макарон по-флотски, щедро налил себе в кружку, зажмурил глаза… Но выпить не успел – вырвалась кружка из рук от неожиданного рывка, свалилась на пол и забренчала в такт набирающему ход поезду.

      Всю ночь катилась «сотка» по степи – по направлению к станции Лопушки, то набирая железный ход, а то притормаживая на пару минут, чтобы подхватить очередную партию бредущих по степи пассажиров.

      В локомотиве рядом с машинистом сидел почти трезвый мастер Жук, с початой бутылкой «Чарки» в кармане, и рассказывал почти пьяному дежурному Никодимову, сколько стальных «костылей» приходится на километр железнодорожного пути.

      – Может двадцать пять тысяч штук запросто уйти, – говорил Жук. – А может – всего две. Это как ты с начальством договоришься. Тут, друг ты мой Никодимов, сплошная математика… Опять же, этот поезд возьмем. Ну, зачем мы с Петровичем-машинистом за ним на локомотиве приехали?

      – Так ведь, это… Начальник станции приказал, – вполне твердым голосом отвечал Никодимов. – Сказал, что в следующий раз зарплату не даст, если мы депутатов не отыщем и назад не привезем.

      – Ну, отыщем мы их, ну, привезем… И что? – гнул свое мудрый