Тяготы быстротекущей жизни…. Ак-Патр Алибабаевич Чугашвили

что и раньше. Кот прибежал минут через пятнадцать, шумно отдуваясь, он плюхнулся на скамейку рядом со Мхом.

      – Чего хотел?

      – Дуй в городок, найди Мясного, он мне денег должен, надо Николаича тормознуть, он стукач, я знаю…

      – Да ты чего?

      – Того. Письмо он написал, оно не заклеено было, потом напиздел на суде, будто это я Шишкина грохнул, а ещё…

      – Тормози, ты чего…

      – Давай быстрее, они с Родичем в 112 номере, в гостинице…

      – Ты чего, правда, не знаешь?

      – Чего я не знаю?

      – Николаич позавчера уволился. Они с Родичем уже дома. А вчера Хобот сказал, что Родич был стукачом все два года, и если бы мы с Пузырём не тормозили, и «помогали офицерам» тоже могли бы в нулёвку уехать.

      – Гонит, чтобы Николаича выгородить… А… бля, я вскрылся для того, чтобы в госпиталь попасть, и Николаича притормозить, мне записку в камеру подбросили, о том, что он сегодня увольняется… сука, это его шуточка, и Шишкина он наверное грохнул… я так думаю…

      – А я итак знаю, что это он.

      – Откуда?

      – Иващер сказал, что Николаич в ту ночь ушёл в полвторого, а в четыре вернулся, пьяный в жопу, и завалился спать в спальнике, на соседней с тобой кровати. Иващер у него спросил – ты, где был, товарищ старший сержант? А тот отвечает – дембельский аккорд.

      Опознание

      Чёрт меня дёрнул вылезать из – под одеяла в тот поганый ноябрьский денёк. Впрочем, обо всём по порядку.

      Я проснулся от болезненного тычка локтем в правый бок. Супружница стянула одеяло со своего левого глаза, и, вытаращив его на меня, злобно шипела. Её вид напомнил мне один из многочисленных фильмов про войну, отсмотренных мною в детстве. Фашистский снайпер вот также хитро выглядывал из – за бруствера окопа, и готовился застрелить главного героя. Сходство было настолько разительным, что я фыркнул от смеха, в дополнение к глазу, она выставила из – под одеяла ещё и рот, и прогавкала, – чего скалишься, отец семейства? Иди в магазин, в доме и куска хлеба нет, дети стали прозрачные от голода!

      Инстинктивно, я бросил взгляд на наших детей, сразу хочу оговориться (чтобы вы не приняли меня за идиота), имена им давал не я, процесс наименования вызвал в нашем семействе бурную, но кратковременную войну, и закончился моим поражением. Всё дело в том, что моя горячо любимая тёщенька была ярой поклонницей сериала «Богатые тоже плачут», поэтому нашего первенца назвали Луис Альберто. Я искренне сопротивлялся этому идиотизму, убеждал жену и тёщу в том, что жить в демократической России с именем Луис Альберто, и отчеством Петрович, очень и очень тяжело, если вообще возможно, но все мои слова о том, что мы уродуем ребёнку жизнь, все эти слова пропали втуне. Луис Альберто нисколько не комплексовал по поводу своего имени, когда ему исполнилось десять лет, я отвёл его в клуб, где здоровенные дяди с наслаждением били друг друга в морду руками и ногами, обозначалось это изящество волшебным импортным словосочетанием «Муай – тай», отличное название, есть в нём что – то французское