Петля Ареадны. Лина Хвойная

заходим. Я ищу глазами Агату, надеясь, что в этот раз, она не на грани слез.

      – Где Агата?

      – Замолкни.

      Вжал губы, что было сил друг в друга.

      Я обошел её рабочее место, ведь я никогда прежде не видел его с другого стороны. Запоминал каждую мелочь, чтобы рассказать об этом Стефе. Папа уже зашел к себе, и я видел его через стеклянные прорези в двери. Я услышал шорох около входной двери и оглянулся.

      – Агата?

      – Тише, милый, подойди ко мне.

      – Ты теперь здесь не работаешь? Почему? Может, я поговорю с папой и, ты вернешься.

      – Пожалуйста, Гера, подойди ко мне, солнышко.

      Она была похожая на одурманенную или погруженную в транс. Я не видела, чтобы она хотя бы раз моргнула. Руки тянулись ко мне. Она медленно подходила, словно я бабочка, а в руках её невидимый сачок.

      – Агата?

      – Послушай! – она в секунду приблизилась ко мне, обнимая своими ладонями мои, – пошли со мной. Хочешь к маме? Ты, я и мама? Хочешь?

      – Чего?

      – Герман, сосредоточься. Ты должен сделать выбор. Быть с нами или с ним. Пожалуйста. Я очень хочу, чтобы ты решил.

      – Чего?

      И тут все небо раскололась на до и до. На момент до того, что я увидел сейчас и на момент, того, что был до развода.

      Я увидел маму в дверном проеме. Ее вечный ясный взор с высоты спускался на меня водопадом. Она обрезала свои густые черничные волосы. На лице была улыбка, и щеки были все в яблочном румянце и слезах. Она сжимала пальцами подол своего ярко-оранжевого платья. Я видел, как она губами зовет меня.

      – Мама!

      Я почувствовал, как мощные крылья за моей спиной оттолкнулись и понесли меня к ней. Вместо папиных рук-сетей, к моему рту прижалась ладонь Агаты, чуть не царапая лицо ногтями.

      – Сумасшедший мальчишка! Не кричи!

      Папа в кабинете услышал и тут же выбежал, с такой скоростью, что его галстук подлетел и лег на плечо. Он увидел маму в дверях. Агату, стоявшую на коленях и прижавшую ладонь к моему рту. И да, конечно же меня, с глазами, как два глобуса.

      – Убирайтесь обе! Пошли вон! Не трогайте моего сына! – он подхватил под руку Агату и рывком поднял, буквально швыряя к двери, в которой мама скорее схватила её за руку и прижала к себе. Из её глаз лились ручьи. Агата тянула ко мне руку всеми силами. Она тихо, но среди всего этого кавардака невообразимо спокойно повторяла моя имя без устали. Агата обладала чудотворной эмпатией и маятник времени притормаживал.

      – Герман, уходим.

      Я хотел просто смотреть на маму.

      – Герман.

      И я смотрел.

      – Умоляю тебя. Идем.

      Мама немного отступила назад. Она поедала меня своими большими светлыми глазами, обрамленными рощей ресниц. Она шептала, и я читал по губам: «Ялюблютебяялюблютебя». Папа дергал меня за руку, ноги путались, и я не могу, не рухнув, дойти до двери. Он был в ярости.

      – Ты убила нашу семью! Ты сдохнешь от голода, я обеспечу, чтобы ты не нашла не единую работу в городе! Я буду мстить тебе. Увижу еще