Петля Ареадны. Лина Хвойная

не видела своей мамы.

      – Совсем?

      – Да.

      – Ты не хотела её найти?

      – Хотела.

      – И? – она опять не ответила, – если в тебе нет стремления, что-то исправить или понять, то не стоит быть надутой на весь мир. Особенно, когда кто-то хочет с тобой познакомиться или как-то тебе помочь! – как же мне трудно вытаскивать из неё по слову.

      Я встал и, оставив пакеты подле неё, пошел к выходу. Там меня ждал папа. Он смотрел на меня особенно внимательно.

      – Наверно это была плохая идея. Они совсем не знают, что такое терять маму и не смогут понять меня.

      – Они не знают, что такое иметь маму. И так достаточно горестей. Ты хотел, чтобы они пожалели и тебя еще заодно?

      – Они винят родителей и жалеют себя…

      – Ты тоже ищешь жалости в данный миг.

      – … А я виню себя. Потому что от меня ушла мама со временем. Она пыталась полюбить, но не смогла. Мир дал мне её, а я не смог удержать. Я с любовью думаю о ней, а я не с обидой.

      – Послушай, – он присел, чтобы бы наши глаза были на одном уровне.

      – Они винят всех, кроме себя, а я нашел силы увидеть причину во мне самом!

      – Тише, – он приобнял меня, – мама любит тебя. Дело в нас с ней, а не в тебе. Прости, что тебе приходится все это переживать. Пойдем.

      – Идем.

      Мы шли по коридорам, папа остановился около одной женщины, которая отдавала ему яблоки, а он отказывался, я спустился по лестнице на землю и посмотрел на небо. Облака плыли по небу. Вот и всех их заботы: рассекать безбрежный простор белыми кроликами, ронять дожди и принимать влагу в себя вновь. Никакой боли, никакого счастья, никаких чувств. В груди бомба стучит. Папа хлопает по плечу и подталкивает к воротам, за которыми машина.

      – Стой!

      Я обернулся.

      – Моя мама – эта девочка бежала и у неё сбито дыхание. Она стояла напротив меня и шумно дышала. Я ждал, что она скажет, будто я ничего не понимаю.

      – Моя мама умерла при родах.

      – Ты не считаешь наши отношения прочными?

      – Что? – я завязывал шнурок, будучи в машине и приходилось складываться вдвое для этого.

      – Ты не правдив и не прямолинеен со мной, потому что ты не считаешь безопасным говорить мне свои настоящие мысли?

      – Что? – я все прекрасно понял, но испугался, ведь он никогда не говорил со мной так.

      – Ты понимаешь меня?

      – Нет, пап. Но если ты хочешь поинтересоваться об ужине, то я хочу курицу.

      – Герман…

      – Что, пап?

      – Я не хочу, чтобы ты был травмирован нашими с мамой разборками.

      – Она бросила меня.

      – Нет, все не так.

      – Подберешь более красивое слово, но смысл не изменится.

      – Я не знаю, как с тобой говорить. Упертый, как ребенок, но я вижу, что ты более чем сообразителен. Я твой друг, не только папа. Хорошо?

      – Курицу, пап, хочу.

      Когда он зашел в мою комнату, я тут же спрятал