Дети метро. Олег Красин

не сдашь, брат? Мы же друзья! Зачем тогда уходить?

      Растрепанная голова Гусарова с торчащими в стороны рыжими волосами, пьяно покачивалась – он пытался себя контролировать, говорить трезво, но глаза его выдавали. Взгляд карих глаз сделался неуловимым, текучим, беспокойным. Такой взгляд обычно бывает у крепко выпивших людей, которые ошибочно считают, что контролируют себя полностью, что окружающие не замечают их опьянения. Максим, как и Гусаров, тоже почувствовал, что его разбирает хмель.

      Стас вновь заговорил горячо и громко.

      – Я тебя прямо спрошу, Макс: тебе нужна доля, небольшой процент, потому как в деле подвязано много людей, или кэшем сразу?

      – А о чем речь? За сколько хочешь соскочить?

      Гусаров скорчил недовольную гримасу, с обидой поглядывая на приятеля.

      – Я что у тебя на крючке? Ты чего такой жесткий? Мягче, Макс, мягче!

      – Это я так болтанул, без обид, – попробовал отыграть назад Максим, Стаса он злить не хотел.

      – Окей! Я думаю… – пьяные глаза Гусарова пошарили по столу, он хотел, как в американских фильмах взять бумажку и написать на ней компромиссную сумму, но кроме мелких салфеток на столе ничего не было. – Хрен с ним, – сказал он, – три лимона тебя устроит?

      – Три? – Максим закашлялся, потом сказал осипшим голосом: – Стасик, по моим прикидам ты за это время наварил около пятнадцати.

      – Побойся бога, Макс! Мне надо делиться, платить людям, разные расходы.

      – Эту цифру я тебе назвал со всеми твоими расходами, всё уже подсчитано, чувак! – Максима начала разбирать злость.

      Пожалуй, зря он сейчас согласился на этот разговор, если бы позднее, как он и хотел, они столковались бы без глупых идиотских споров, а теперь вот надо сидеть и слушать несерьезный лепет Стаса. Но тот неожиданно начал сдавать.

      – Значит, не любишь считать бабки в чужих карманах? – спросил он раздраженно. – Три с половиной!

      – Five4! И торг здесь неуместен, как говорил Остап Бендер.

      – Это сколько? Блин, завязывай со своим английским, когда я бухой мне не в кайф сидеть и напрягаться с переводом!

      – Хорошо, пять лимонов.

      – Ты чё, Макс, краев не видишь? Не борзей! Максимум четыре и всё, больше не могу, даже если бы и захотел. Это дедлайн или дедпойнт, тьфу, запутался уже.

      – Можешь, Стас, можешь! Я по твоим глазам вижу, что можешь. Четыре с половиной и будем в расчете – продолжал давить Максим, чувствуя, что Гусаров поддается. Пьяные люди обычно не стойкие, а Стас хорошо выпил.

      – Короче, Максим, четыре с половиной. Окей, согласен! – сказал он, выплевывая зубочистку. Та отлетела далеко и упала на коврик.

      За соседним столиком пожилая дама с недовольным лицом укоризненно покачала головой, однако Стас даже не посмотрел на неё. Что же, дальше давить на приятеля не имело смысла – тот, действительно, вряд ли мог дать что-то сверх той суммы, о которой они договорились. Поэтому Максим немного дольше, чем нужно посмотрел на развалившегося на стуле Стаса,

4

Пять (англ.)