Выстрел по солнцу. Часть вторая. Александр Тихорецкий

а что он знает о ней, об этой самой пресловутой, многоликой, противоречивой, миллионы, миллиарды раз воспетой, проклятой, возвеличенной и оболганной жизни? Что такое она для него? Бесконечная, не прекращающаяся ни на минуту игра, церемониал беспрестанного самолюбования, безудержное кривляние в суматошной аберрации отражений?

      Неожиданно для самого себя он улыбнулся. Ничего себе – денек начинается. Еще не затихли отголоски той сумасшедшей ночи, а он уже засыпан повестками из будущего. В свои сорок ему предлагается встретить первые звоночки старости, сложить, пусть и сомнительную, но все же, корону, расписаться в абсолютном своем ничтожестве. Одним словом, полный комплект оснований для суицида или, на худой конец, ухода в монастырь. И ладно бы, все этим и ограничилось, с похожими вещами он научился справляться в компании Моцарта и хорошего коньяка, но это слишком уж напоминает ему тот самый, пресловутый уход от действительности, а он пока – по уши в ней, а мир материального требует действий, действий быстрых, немедленных и решительных.

      Только сейчас он понял, что все это время, не отрываясь, смотрел на Кэти, и лицо ее, словно зеркало, отражало все перипетии его мыслей.

      Действий? Тех самых – быстрых и решительных?

      Глаза девушки вспыхнули мгновенным проблеском, потухли под ворсом длиннющих ресниц. А может, действительно, попробовать? Посвятить этому прекрасному и несчастному созданию всего себя, помочь отыскать ту узенькую, едва различимую тропинку, что приведет ее к счастью? Хотя бы, на день, на один-единственный день из трехсот шестидесяти пяти, замкнутых в чертово колесо проклятой судьбы?

      А потом – будь, что будет, потом – хоть потоп, лишь бы только не опоздать, только бы успеть проскользнуть в захлопывающиеся навсегда двери Эдема.

      Ленский упер руки в бока и вздохнул. Словно подыгрывая ему, Кэти тихонько, едва слышно всхлипнула.

      Вот, черт! Этого еще не хватало! Он посмотрел на часы, было без четверти одиннадцать. Что ж, видимо, завтраком придется пожертвовать.

      – Ладно, кафе отменяется. Собирайся, поехали.

      – Куда? – в голосе девушки проскользнуло беспокойство.

      Ленский с иронией взглянул на нее. Сейчас она напоминала ему маленького котенка, испуганно дрожащего в руках владельца.

      – Куда? – он не удержался и поддразнил ее. – В магазин, конечно.

      Ленский отвез Кэти в бутик, о существовании которого ему стало известно от жены Силича, на одной из вечеринок назвавшей его очень «эстетичным». Слово «эстетичный» она произносила с придыханием, будто гордясь тем, что нашла такой достойный, такой подходящий эпитет, вытягивая при этом губы трубочкой и даже слегка закатывая глаза, что несомненно должно было подчеркнуть уникальность упомянутого заведения.

      Он препоручил Кэти одной из продавщиц, смешливой белокурой девушке, которая так и не смогла удержать улыбки, разговаривая с ним. Может быть, в этом была виновата