Прошедшие войны. II том. Канта Хамзатович Ибрагимов

смехом, вонючие слюни выплеснулись из его рта, маленькими капельками полетели в лицо Цанка. – А судьба у нас все равно одна, вот увидишь. Просто ты будешь мучиться больше, а казаться тебе будет, что это и есть жизнь, что это счастье, а кругом дети, родители, родные… Тьфу, – и он сплюнул, и снова полетели в Цанка капельки вонючей мокроты. – Что ты морщишься – чистоплюем стал?.. Понимаете, гордится тем, что один живой остался, радуется. А радоваться нечему. Жалко мне тебя, дурака. Будешь мучиться, страдать всю жизнь, бороться за эту кошмарную бытность… Послушай меня, бросай всё – пошли… Не хочешь, гад? Бросил меня, не спас… – злобно шипел в лицо Андрей Моисеевич. – Ну ничего, ты еще много намучишься, прежде чем тебя унесет твой родной родник. Ха-ха-ха… Да-да-да. Вот этот твой родник, твой любимый, твой родной. Все равно у нас одна судьба, и никуда от нее не денешься… Ты понял, Цанка? Я жду тебя и даже скучаю… Родной ты мне. Как я хочу с тобой поговорить, но мне некогда, светает… Мучайся на здоровье… Просто жалко мне тебя… Не забывай меня… Ха-ха-ха… А золотишко ты в землю правильно закопал. Оттуда оно и пришло к нам. От него счастья не жди. Ведь ты помнишь, сколько жизней из-за него погублено… Оказывается, не в золоте дело. Ну ладно, Цанка, прощай ненадолго… Принесет тебя твой родник к нам, хоть и будешь ты плыть всю жизнь против течения. Одна у нас судьба. Одна… Никуда ты от нас не денешься… Ха-ха-ха…

      Цанка весь промок от холодного пота, ему было тяжело, страшно. Наконец он проснулся, вскочил, не мог понять, где он, и вдруг явственно услышал за спиной рев воды. «Потоп», – подумал он и, крича, бросился сквозь чернеющие заросли колючих кустарников.

      В страхе, на бешеной скорости бежал он под гору, бежал долго, боялся смотреть по сторонам, бежал наугад, куда несли ноги. Бежал сквозь заросли и по открытому полю, бежал, не чувствуя усталости и земли под собой. Бежал бы далеко, безостановочно, но резкая боль кольнула в ступню, от нее он очнулся, можно, сказать проснулся, сел на землю, еле дышал, в висках бешено колотило, под ребрами что-то выпирало, тяжко ныло. Цанка провел рукой по ступне и ощутил обильную влагу, поднес к лицу ладонь – чернота. Вид крови окончательно привел его в сознание, он огляделся. Светало. Чуть-чуть стыдливо забрезжил рассвет. Громадными великанами выступили на небосклоне очертания темных горных склонов. Легкий прохладный ветерок подул с гор, освежил мир утренней новизной. Было тихо, печально, одиноко. Цанка достал папиросы, с удовольствием закурил. От вчерашней водки во рту стояла горечь, давила непонятная досада. Он все еще не мог избавиться от сновидения. Наконец с трудом встал, обматерил Бушмана и пьянку, долго кашлял, кряхтя собрал противную слизь во рту и смачно, от души сплюнул. После этого, хромая, медленно побрел обратно к селу. Не доходя до родника, остановился в нерешительности. Какой-то страх или суеверие держали его. С трудом он преодолел себя, медленно пошел к роднику. Шум воды казался ему зловещим, угрожающим.