Прошедшие войны. II том. Канта Хамзатович Ибрагимов

Авраби, – это ты меня еще будешь чем-то попрекать? Да если бы не Баки-Хаджи и его жадная жена Хадижат, ты бы до сих пор в старых девах сидела, скотина бессердечная. Ты жизнь Цанке в тягость сделала. Пошла прочь с моего двора, не то ноги переломаю. Вон, говорю…

      На шум прибежали соседи, вытолкнули Дихант со двора, пристыдили, прогнали, грозились рассказать мужу.

      В тот день Цанка скрыто от всех ушел в лес. Охота была на редкость удачной: в капканы попались барсук и лиса, еще видел стаю кабанов, двух косуль, на опушках – зайцев. Однако стрелять не посмел, боялся, что услышат в селе, донесут.

      В сумерках пошел к матери, только там от брата узнал про сельские новости, про новый скандал жены. Хотел вернуться домой, разобраться с Дихант, однако в сердцах сплюнул, развернулся и пошел к Авраби. В маленькой, со спертым воздухом комнате старухи было темно, только слабый огонек догорающего в открытой печи костра выделял слабые контуры предметов. Кухмистерова неподвижно лежала на тех же нарах, где когда-то спали Цанка и Кесирт. У нее был приоткрыт рот, она часто, с хрипом дышала.

      – Плохо ей, – прошептала Авраби, чавкая и шепелявя посиневшими от времени губами. – Если не принять срочных мер – может плохо кончиться.

      Цанка подошел к нарам, положил руку на высокий, покрытый холодной влагой лоб Элеоноры Витальевны. Больная тяжело раскрыла глаза, увидев Арачаева, что-то хотела сказать, но промолчала, только большие глаза ее горели в темноте тоской и мольбою, напоминали взгляд никогда не спускаемой с цепи, вечно голодной, забитой собаки.

      – Что надо сделать? Как ей помочь? – тихо обратился Цанка к Авраби.

      – У тебя нет барсучьего жира?

      – Только сегодня поймал.

      – Тогда скорее неси, да еще нужен высушенный старый курдюк, мед и молоко.

      – Кроме меда, все найдем.

      – Тогда поторопись, только вначале подложи дров в печь, что-то совсем я из сил выбилась, даже это стало в тягость.

      Через час Цанка вернулся. В доме было жарко, душно.

      – Мне пора на работу, – хотел отделаться от дальнейших забот Цанка.

      – Вот и хорошо, – засмеялась Авраби, – пусть все думают, что ты в школе, прежде всего твоя дура-жена.

      – А вдруг что случится? – не унимался Цанка.

      – Ничего с твоей школой не будет, – отрезала Авраби, тяжело кряхтя, встала с нар, подошла к Арачаеву. – Слушай меня. У девушки в этих краях никого из родных нет. Видно, Бог ее послал для нашего испытания. Мы должны ей помочь. Ты понимаешь, что я тебе говорю?

      Арачаев покорно кивнул.

      – Тогда слушай меня внимательно. Мы не мужчина и женщина – мы врачеватели. Понял? – Авраби пыталась заглянуть в глаза Цанка. – Ты что молчишь?

      – А что я должен сказать?

      – Ты понимаешь, что я тебе говорю?

      – Да.

      – Тогда приступаем.

      – Может, без меня? – взмолился Цанка, чувствуя неладное