Норвежский лес. Харуки Мураками

в порядке? – спросил я. – А когда результаты?

      – В начале октября. Если пройду, с меня ресторан.

      – Интересно, что это такое – «вторая ступень экзамена на высший разряд в МИД»? Наверное, все такие же умные, как и ты?

      – Ерунда. Почти все – болваны. А если не болваны, то дегенераты. Девяносто пять процентов стремящихся стать чиновниками – отребье. Я не вру. Они читать-то толком не умеют.

      – Тогда зачем ты поступаешь в МИД?

      – По разным причинам, – ответил Нагасава. – Например, мне нравится работа за границей и так далее. Но самое главное – я хочу проверить свои силы. А если проверять, то на высшем уровне. Ну, то есть, на государственном. Докуда я смогу подняться в таком огромном чиновничьем аппарате, как МИД. На что у меня хватит сил. Понимаешь?

      – Со стороны похоже на игру.

      – Это игра и есть. У меня нет стремления к власти или деньгам. Нет, правда. Может, конечно, я ничтожный и своенравный, но не так, чтобы очень. Как говорится, я – сама беспристрастность и бескорыстие. При этом, человек любопытный. И хочу попробовать на зуб этот бескрайний и жестокий мир.

      – И у тебя нет идеалов?

      – Куда там? – воскликнул он. – Они и по жизни-то не нужны. Ведь требуются не идеалы, а норма действий.

      – Но многие живут иначе, – возразил я.

      – Тебе не нравится жить, как я?

      – Да при чем тут? – запротестовал я. – Ни то и ни другое. Ведь так? Это не я поступаю в Токийский университет. Не я сплю с понравившимися девчонками, когда заблагорассудится. Не у меня подвешен язык. Не на меня все обращают внимание. У меня и девчонки своей даже нет. О чем можно мечтать, окончив филфак второсортного частного института? Что ты на это скажешь?

      – То есть, ты завидуешь моей жизни?

      – Нет, не завидую, – ответил я. – Я для этого слишком привык к себе. И, если честно, мне безразличны и Токийский университет, и МИД. Я завидую тебе только в одном: что у тебя такая классная подруга – Хацуми.

      Он какое-то время ел молча.

      – Знаешь, Ватанабэ, – заговорил Нагасава после еды, – мне кажется, мы с тобой где-нибудь встретимся лет этак через десять-двадцать. Что-то сведет нас вместе…

      – Ну, ты прямо по Диккенсу говоришь. – Меня даже смех разобрал.

      – Точно, – засмеялся и он. – Однако мои предчувствия часто сбываются.

      После еды мы пошли чего-нибудь выпить в соседний бар. И просидели там до девяти вечера.

      – Скажи, а какая у тебя норма действий? – спросил я.

      – Ты что, шутишь?

      – Не шучу. Мне интересно.

      – Быть джентльменом.

      Я не засмеялся, но чуть не упал со стула.

      – Джентльменом – в смысле, как те джентльмены?

      – Именно. Те джентльмены.

      – А что это значит – быть джентльменом? Расскажи, если есть какие-нибудь правила.

      – Делать не то, что тебе хочется, а то, что ты должен.

      – Ты – самый странный человек из всех, кого я встречал до сих пор.

      – А ты – самый серьезный из всех, кого встречал