Норвежский лес. Харуки Мураками

попутчики.

      – Как романтично. Познакомиться в пути с девчонкой…

      – Романтично? – воскликнул я. – Слушай, ты явно заблуждаешься. Где и как может человек со спальником за спиной и густой щетиной попасть в романтичную ситуацию?

      – А ты всегда путешествуешь один?

      – Да.

      – Любишь одиночество? – спросила она, подпирая руками щеки. – В одиночку путешествуешь, в одиночку ешь, сидишь на занятиях в стороне от всех.

      – Я не люблю одиночество. Просто не завожу лишних знакомств, – сказал я. – Чтобы в людях лишний раз не разочаровываться.

      Она зажала зубами дужку очков и сухо повторила:

      – «Я не люблю одиночество. Просто не терплю разочарований». Когда соберешься писать мемуары, реплика придется кстати.

      – Спасибо.

      – Любишь зеленый цвет?

      – С чего ты взяла?

      – На тебе зеленая тенниска. Потому и спрашиваю, любишь зеленый или как?

      – Да, в общем-то, нет. Мне все равно.

      – «Да, в общем-то, нет. Мне все равно», – опять повторила она мои слова. – Мне очень нравится, как ты говоришь. Будто красиво штукатуришь стену. Кто-нибудь тебе говорил? Такое?

      – Нет, – ответил я.

      – Меня зовут Мидори[17]. Но зеленый цвет совсем не к лицу. Странно, да? Тебе не кажется, что это несправедливо? Словно проклята на всю жизнь… Знаешь, мою старшую сестру зовут Момоко. Чудное имя, правда?

      – И ей идет розовый[18]?

      – Еще как. Будто рождена носить все розовое. Видишь, какая несправедливость?

      На ее стол принесли еду, и парень в полосатом пиджаке позвал:

      – Эй, Мидори, иди есть.

      Она повернулась и жестом показала, что поняла.

      – Слушай, ты лекции конспектируешь? По «Истории театра II»?

      – Да, а что?

      – Будь другом, дай списать? Я пропустила две, а в той группе у меня знакомых больше нет.

      – Бери, конечно. – Я достал из сумки тетрадь, проверил, нет ли там лишних записей, и передал Мидори.

      – Спасибо. Ватанабэ, а ты послезавтра пойдешь в институт?

      – Пойду.

      – Тогда приходи сюда в двенадцать. Верну тетрадь, заодно угощу тебя обедом. Пищеварение не расстроится, если будешь есть не один?

      – С какой стати? – сказал я. – Только не нужно благодарностей. За какой-то конспект.

      – Ладно тебе. Я люблю благодарить людей. Ну как, идет? Ты не записал. Не забудешь?

      – Не забуду. Послезавтра в двенадцать встречаемся с тобой здесь.

      Из-за спины раздалось:

      – Эй, иди скорей, а то все остынет.

      – Ты давно научился так говорить? – не реагируя на зов, спросила Мидори.

      – Наверное, да. Я сам не обращал на это внимания, – ответил я. И действительно, она сказала мне об этом первой.

      Мидори о чем-то задумалась, но вскоре улыбнулась, встала и пошла за свой стол. Когда я проходил мимо, она помахала мне. Остальные трое лишь скользнули по мне взглядами.

      В среду в двенадцать Мидори в ресторане не появилась. До ее прихода я решил выпить пива, но ресторанчик начал заполняться

17

Мидори – по-японски «зеленый, зелень».

18

Момо – по-японски «персик», розовый цвет.