Золотые ослы. Виктор Далёкий

что я силач и могу свернуть горы, особенно когда выпью.

      – А мне кажется, что я стройный и высокий красавец блондин, – сказал Геша.

      – А на самом деле он, как видишь, отнюдь не высокий, не красавец и к тому же, очкарик, хотя и блондин, – подтвердил Веня.

      – Внешне ты типичный и вполне законченный упрямый осел, – развеял последние сомнения оппонента Геша.

      – Да? Вы так считаете? Вы так все считаете? – спросил Хаха и задумался.

      – Теперь ты понимаешь, что ты животное и тебе пить нельзя? – спросил Веня.

      – Да… – сказал Хаха. – Понимаю… Но животному и говорить нельзя… Животные не пьют и не говорят.

      И сказанным, своей логикой и здравым смыслом поверг остальных в изумление.

      – Он прав, – сказал Иван Иванович – Придется ему налить… – Он поднялся со стула, взял с полки стеклянный стакан и вернулся к столу. – Вот… Остался только такой… – поставил он прибор перед Хаха.

      Хаха стал внимательно смотреть на него, будто примериваясь.

      – Хорошо… Выпьем за дружбу, – сказал Веня и налил ослу в стакан водки.

      Все чокнулись со стаканом Хаха и выпили. Хаха стоял у стола, нервно вилял хвостом и переступал с правой передней ноги на левую. Он вел себя так, словно не знал, что ему делать. Когда все выпили и уже подумали, что задача перед Хаха стоит невыполнимая, тот решился, обхватил стаканчик за горлышко зубами, резко поднял голову вверх и опрокинул содержимое стаканчика в себя. Затем он опустил голову, пустой стакан поставил на стол и выдохнул:

      – У-у-ф… Раз вы налили мне водки, значит, не считаете меня животным? И если я выпил налитую мне водку, то я точно не осел. Но если вы говорите, что я осел, то с этим нужно что-то делать.

      – Он мыслит вполне логично, – сказал Геша и бодро посмотрел на Веню и Ивана Ивановича.

      – В нем, кажется, сформировывается самосознание, – сказал заинтересованно Веня.

      – Выпил залпом, – сказал Иван Иванович с завистью.

      – Да, – сказал Геша. – Как будто все время пил.

      – У тебя есть какие-нибудь жизненные принципы или что-то в этом роде? – спросил Веня, кушая корочку хлеба, потому что больше ничего не оставалось.

      У меня есть один принцип, – сказал Хаха.

      – Какой? – спросил Геша, ерничая.

      – Я говорю только правду…

      – Вот оно что, – сказал Веня. – Тогда у меня к тебе просьба.

      – Какая? – заинтересованно спросил Хаха.

      – Говорить тебе при всех пока не следует, – посоветовал Веня. – При нас можно. А при других молчи… Лучше тебе вообще не говорить. И тем более не следует говорить правду. Время такое скользкое.

      – Только не вздумайте затыкать мне рот, – сказал Хаха. – Сейчас демократия и каждый может говорить то, что считает нужным.

      – Тебя могут не так понять, – сказал Иван Иванович.

      – За правду могут побить, – сказал Геша и поежился.

      – Не знаю, как я смогу себе отказать в том, что у меня стало получаться, а раньше не получалось, – сказал Хаха.

      – Мы не знаем, что будет, если ты при всех заговоришь