Сущность зла. Лука Д'Андреа

Заберешь ее и сразу поднимешь наверх. Никто больше не высаживается. Слишком, шут его бери, тепло. И ветер…

      Я ничего не понимал. Мы над ледником, так? Ледник – холодный, разве нет? Что за чертовщина, что это значит: «слишком, шут его дери, тепло»? И при чем тут ветер?

      Не время задавать вопросы. Манни уже крепил трап.

      Я смотрел, как он это делает, и сердце у меня вдруг забилось сильней, кровь закипела, желание вспыхнуло, как порох. И вот, пока ЭК-135 стрекотал между двумя утесами над трещиной в леднике, у меня вырвались слова, изменившие течение всей моей жизни.

      – Можно мне спуститься с тобой?

      Манни, уже стоя на полозьях и крепко сжимая трап правой рукой в кожаной перчатке, кивнул в сторону Моисея.

      – В чем дело?

      – Можно, я спущусь вместе с Манни? Хочу все заснять.

      – Мы не сможем вытащить всех троих, – заметил Измаил. – Сильный ветер. И температура…

      К черту температуру.

      Все к черту. Я хотел спуститься.

      – Я могу подождать внизу. Манни поднимет туристку и вернется за мной.

      Просто, разве нет?

      Моисей заколебался. Манни сказал с улыбкой:

      – По-моему, ничего страшного.

      Моисей окинул меня взглядом.

      – O’кей, – сказал неохотно. – Но поторопись.

      Я поднялся со своего места (уже не с места Майка, а с моего места), Кристоф передал мне страховку, я ее приладил и прикрепился к Манни. Мы шагнули за дверцу, встали на полозья. Кристоф показал мне большой палец. Манни стукнул по каске.

      Три, два, один.

      Пустота поглотила нас.

      Мне было страшно. Мне не было страшно. Я был в ужасе. Я не был в ужасе.

      Определенно я никогда еще не чувствовал себя настолько живым.

      – Десять метров, – отчетливо произнес Манни.

      Я поглядел вниз.

      В трещине было слишком темно, ничего не разглядеть. Я направил камеру и продолжал снимать.

      – Один метр.

      Манни уперся ногами в гребень ледника.

      – Стоп.

      Трап перестал опускаться.

      Манни включил фонарь, прикрепленный на каске. Пучок света пронизал полумглу. Мы сразу ее обнаружили. Женщину, одетую в оранжевую фосфоресцирующую куртку. Она привалилась к ледяной стене. Подняла руку.

      – До нее тридцать метров, Моисей, – сказал Манни. – Медленно, вниз.

      Трап снова зажужжал.

      Я увидел, как исчезает сверкающий склон Ортлеса, и потом ослеп, а Манни тем временем направлял спуск. Я часто заморгал, пытаясь привыкнуть к темноте.

      – Пять метров.

      Голос Манни.

      – Три.

      Там, внизу, царило странное сияние. Солнечные лучи преломлялись в тысячах кристаллов, слепили глаза радугами и россыпью искр.

      Дно трещины, шириной в два с половиной метра, было покрыто водой. В воде, как и говорил Кристоф, плавали куски льда разной величины. В самом деле, мы как будто попали в граниту.

      – Стоп.

      Манни отцепил свою страховку, потом мою.

      Я погрузился по колени в ледяную воду.

      – Синьора, вы тут одна?

      Женщина,