Бессовестное время. Александр Калинин-Русаков

в кучу побросал, опись, как положено, протокольчик. Получите, не балуйте, подпишите и так далее.

      – Да пойми ты, дома есть нечего, – начал Колька по-хорошему.

      Но инспектор уже разошёлся.

      – Рыбу конфискую, снасти тоже! Все вы тут хапуги. Только и смотрите, как трудовой народ обобрать да самим нажиться.

      Наган достал, размахивать начал. Колька тем временем дорогу ему к нарте с рыбой взял да и перегородил. А тот аж визжит:

      – Отойди, скотина, именем закона! Всех в карцере сгною! Вши тифозные!

      Словечки всем хорошо знакомы, чувствуется, откуда такая закалка.

      А сам с наганом так и прёт на них. Тут Колька ему фигу под нос-то и сунул. Попробуй, мол, пройти, посмотрим, как получится… Тогда инспектор, не задумываясь, хрясть рукояткой нагана Кольке по виску. Колька сразу даже не дёрнулся, промолчал, наклонился не торопясь, кровь снежком утёр, потом разогнулся, посмотрел в упор на обидчика, да цоп его в охапку.

      – Петруха, вяжи ему ноги…

      Петруха быстренько стреножил его и с удовлетворением хмыкнул.

      – Готов…

      Прогон из лунок ещё не вынули. Прогон – это веревка, продёрнутая подо льдом, чтобы перетягивать снасти из лунки в лунку.

      – Вяжи его за ноги к прогону покрепче, – не унимался Колька.

      Да так подо льдом любезного, аккуратненько, чтобы не сорвался, и перетянули. Лунка от лунки недалеко были, десятка два шагов, к тому же мороза в тот день не было, градусов двадцать пять, не более. Весна, можно сказать, после вчерашних сорока. Рыбинспектор, естественно, охладился, стал гораздо спокойнее и больше уже не шумел. Колька с Петрухой его под белы рученьки в салазки, шубой заботливо накрыли, наганчик в карман шубы положили. А перед тем, как отправить погреться, Колька наклонился к нему и что-то очень доходчиво и быстро объяснил, а потом переспросил:

      – Всё понял, гражданин начальник?

      – П-понял, п-понял, – стуча зубами не то от холода, не то от страха, ответил тот.

      – Тогда давай повеселей, второй дом от дороги видишь. Там отогреют, если хорошо попросишь.

      Может, кто и видел чего, может, рыбы рассказали, как подо льдом встречались с рыбнадзором, только про случай этот вскоре стало известно всем. Ожидали, что Кольку с Петрухой непременно заметут. Время шло, а органы не шевелились, заявление в милицию не поступало. А потом – бац! – и уволился этот самый инспектор. Интересно знать, какое такое волшебное слово сказал ему тогда Колька?

      Однако ближе к осени Кольку всё равно посадили. Насобирал он на току, под веялкой, мешок отсева для поросёнка, понёс вечерком да и попался. Районные проводили рейд по сохранности зерна. Отсев он и есть отсев – шелуха, больное зерно, мятое. Те, кто работал на току, обычно брали, ничего. Только в этот раз дело дошло до суда. Отсев превратился в сортовую пшеницу, а Колька – в подсудимого, причём конкретного. Дали ему немного, три года. При отце народов за мешок зерна, как он проходил по делу, стрельнуть могли, а это так, пионерлагерь.